Часы для мистера Келли

— Снова врешь. Тогда я тебе это расскажу. Всю первую декаду июля шли дожди. И когда ты поехал в Одессу, ты взял на всякий случай плащ-дождевик. Шестнадцатого числа, в день твоего отлета из Одессы, там моросил дождь. Оформив на посадке билет, ты положил его в этот бумажник, в карман пиджака. На перронном контроле ты предъявил посадочный талон и засунул его по рассеянности в карман плаща. В Москве самолетный билет ты сразу выбросил, а про посадочный талон со штампом Одесского аэропорта позабыл. Поскольку ты эти две недели на улицу не вылезал, твой плащ преспокойно висел в шкафу у Елизаветы Куликовой. А в плаще не менее спокойно лежал твой посадочный талон. Устраивает тебя такое доказательство?

— А может быть, я просто так не хотел говорить, что я был в Одессе? Я туда лечиться, может, ездил?

— И по пути заглянул к Коржаеву?

— Не знаю я никакого Коржаева.

— Эх ты… Смотри, вот дактилоскопическая пленка с отпечатком указательного пальца правой руки, который ты оставил на настольных часах Коржаева. Ясно?

— Не виноват! Не винова-ат я! — закричал истошно Крот, захлебываясь собственным воплем. — Хромой, собака, заставил!

— Замолчи! — крикнул Тихонов. — Даю тебе последний шанс: где встречается Хромой с иностранцем?

— На сто восьмом километре Минского шоссе. Я сам сказал, я сам, запомните!..

Пять часов утра

… — Альфа, Альфа! Я Луна, я Луна! Прием, — Шадрин по привычке, как в телефонную трубку, подул в микрофон и сразу же услышал в наушниках далекий, измененный шумом и расстоянием голос Кольцова:

— Я Альфа, я Альфа. Прием.

— Луна. Вношу уточнения по новым сведениям. Встреча объектов состоится через два часа на сто восьмом километре Минского шоссе. Подтвердите слышимость.

— Я Альфа. Вас слышу отлично. Благодарю…

— Вега, Вега! Я Луна, я Луна! Прием…

Голос Приходько метнулся в комнату мгновенно, как будто он стоял за дверью:

— Я Вега! Прием.

— Я Луна. Ваш объект направится в сторону Минского шоссе. Встреча намечена на сто восьмом километре. Предлагаю поблизости от точки рандеву выпустить его вперед. Подтвердите…

— Я Вега. Хорошо слышу. Вас понял. Это что, уже Крот толкует? — не удержался Сергей.

— Я Луна! Все в порядке, не нарушайте график связи, — улыбнулся Шадрин. — Отбой…

Половина шестого

— Счастливого пути! Приезжайте к нам снова, — сказала дежурная.

Макс Цинклер шел гостиничным коридором и думал о том, какой же это все-таки дурацкий народ. Чего ради, спрашивается, его гак сердечно провожает эта дежурная? В хороших отелях Европы прислуга вышколена не хуже, но их сердечность оплачивается чаевыми. А эти же и чаевых не берут! Может быть, это идет от их традиционного гостеприимства? Нет, так не бывает. Только деньги порождают обязательства. Он предпочитает иметь дело с такими, как этот хромой разбойник.

Сонный швейцар вынес к машине его чемодан, помог уложить в багажник.

— Счастливого пути! — приложил руку к зеленой фуражке.

Цинклер протянул ему полтинник. Швейцар улыбнулся:

— Вот этого не надо. Провожать гостей входит в мою обязанность.

Цинклер ничего не ответил, сел в машину, зло захлопнул дверь. «Дурацкая голова! Страна дураков! Пожалуй, приеду снова на следующий год. Договорюсь с Балашовым и приеду…»

Мотор вздрогнул, зарычал. Упали обороты — вздохнул, ласково зашелестел. Цинклер посмотрел на часы: 5.35. Пора трогаться. Он посмотрел налево, направо. Улица еще безлюдна и тиха. Отпустил педаль сцепления — баранку налево, включил мигалку, — баранку направо, выехал на Ботаническую улицу. «С нами бог!..»

— Давай поехал, — сдавленным голосом сказал Приходько. Сзади, метрах в пятистах от них, стремительно спускался по Ботанической улице белый «мерседес». Но оперативная «Волга» уже набирала обороты, и расстояние сокращалось очень медленно. Потом скорости сравнялись, и они пошли с одинаковым интервалом, впереди — серая «Волга», сзади — белый «мерседес». Мелькнул слева Шереметьевский музей, вход в Останкинский парк. Дымящийся утренний туман зацепился за телевизионную башню.

— Вот здесь где-то Стас брал Крота, — сказал Приходько.

Впереди ехала одинокая «Волга». «Наверное, в центр едет, надо тянуться за ней, а то еще запутаюсь в этих поворотах, — подумал Цинклер. — Ничего, с нами бог…»

… — Ну-ка нажми посильнее, — сказал Сергей. — Он теперь никуда не денется.

«Волга» проскочила путепровод, с шелестом и свистом пошла по Шереметьевской. С поворота было видно, как на путепровод влетел «мерседес».

— Луна, Луна! Я Вега, я Вега! Прием!

— Я Луна. Прием.

— Я Вега. Веду за собой объект на дистанции полкилометра. На Садовой собираюсь выпустить вперед.

— Добро, — голос Шадрина звучал немного надтреснуто.

— Вы устали, наверное, Борис Иваныч?

— Ладно, не отвлекайся. Вот тут Стас — желает вам удачи…

— Спасибо. Привет ему. Отбой.

«…Они неплохо водят свои коляски. Я еду за этой „Волгой“ уже одиннадцать километров и не могу обогнать, хотя мой „мерс“ вдвое сильнее. Интересно, собрался уже этот хромой разбойник или еще чешется? Свинья. Только бы он не напакостил чего-нибудь, а уж за себя я спокоен», — Цинклер выбросил в окно окурок и поднял стекло.