Чавивафа

Чечеманга видел с балкона, как в темные провалы, случившиеся от взрывов, плотными группами бегут мелькая красными тогами и островерхими шапками со звездами аскеры штурмовики, стреляя от пояса. Под градом стрел занимали палисаднички, беседки, какие-то приземистые строения типа мастерских и складиков, по лестницам взбирались на стены, схватываясь там с аинанцами. Пальба шла со всех сторон частая, на десяток екундовских сухих щелчков был слышен один глухой выстрел из аинанского примитивного ружьишка.

Отдышавшись и придя в себя, сгребая бойцов по коридорам, оставив только три десятка прикрывать себе тыл внизу, повел группу на штурм третьего этажа и непосредственно покоев царя, где сейчас оказался отрезанным от своих войск Силаха с одной только личной охраной.

Тянуть было нельзя. Чечеманга, будто окаменев раздавал указания, готовил своих к атаке. Надо было ликвидировать хана, чтоб убедить его воинов сдаться и избегнуть потерь среди штурмовиков. Но заплатить за это придется потерями спецназа — вход наверх только один, по широкой парадной лестнице. Сверху даже десяток лучников сейчас положат человек двадцать его парней. И ничего тут не придумаешь, никак не обойдешь, и лестница длинная… Это прямо автобан на тот свет — украшенный мягкими пестрыми дорогими коврами, золочеными перилами, статуями хищных птиц и картинками кровавых сражений на стенах.

Собрали с трупов штук десять кирас и шлемов, одев на тех, кто пойдет впереди. Снарядились также еще парой десятков щитов.

— Ну? Идем? — Спрашивал с тоской своих, глядя на себя нелепого в зеркале, в помятой кирасе поверх тоги, в шлеме с перьями и в сандалиях, — Если не справимся, за ночь в боях погибнут сотни аскеров.

Парни обреченно кивали. Чечеманга рявкнул «Вперед!»

С тридцати стволов беспорядочно но часто, толком не видя вверху за каменными перилами целей, открыли лихорадочно огонь, надеясь хоть как-то их там прижать. Сотник и с ним двадцать первыми ринулись вскачь, перескакивая ступеньки длинными шагами, выставив над головой щиты. Со всех сторон сверху туго гудя ударили стрелы. Надеялся на удачу или типа того, но уже видел, как слева справа у него за спиной валятся на ковер его товарищи. Как молотом ударило по затылку, звякнувший шлем чуть не оторвал ему голову, споткнулся, получив как бревном по спине, куда влетела в кирасу стрела, упал на бок, закрывшись щитом. Увидел как бежавшему рядом его бойцу стрела влетела в лицо, как корчатся на ступенях раненые, встал на четвереньки, заорал «Вперед!», сорвав голос в жалкий сип. Успел среагировать на метнувшееся как тень нечто, выставив щит — копье проломило его, но застряло, не дойдя сантиметр до шеи. Вывернуло руку так, что полетели искры из глаз и стрельнуло по всей бочине разрядом острой боли. Каким-то странным образом эта боль помогла — он вдруг пришел в себя, сжался и распрямился как пружина, встал, бросив разбитый в щепы щит. Парни в красных тогах уже бежали по верхнему лестничному пролету, на нижнем сидели на корточках стрелки грохоча по лучникам. Перепрыгивая через своих убитых и раненых, сжимая до боли в кулаках ружье, сжав зубы, вставил взгляд в одну точку — статуя крылатого степного духа у стены на этаже.

Чуть не падая от дикой боли в вывернутой руке, доскакал до верхних ступеней, выстрелил в силуэт за перилами, кувыркнулся по полу в коридор, вскочил загнав штык вылетевшему навстречу аинанцу. За ним на этаж толпой заваливались его спецназовцы, заполняя коридор грохотом выстрелов, лязгом и воплями рукопашного боя. Отмахиваясь прикладом и штыком, увлекая за собой товарищей, ломился вперед, туда где с двумя телохранителями стоял прижатый к стене Силаха.

— Не пускайте его к балкону! — Орал Чечеманга, кивая парням, чтоб отрезали от прохода.

Телохранители ринулись вперед с саблями, аскеры встретили их залпом из ружей, разнеся почти в упор доспехи и шлемы. Силаха изготовился биться выставив меч, Чечеманга не сближаясь выстрелил ему в лицо. Упав перед ханом на колени, тяжко дыша, перезаряжал раз за разом ружье, стрелял в Силаху, пока тот сползал по стене, пока он падал на пол, пока еще ерзал дергал на полу руками и ногами. Сжимая ствол в окаменевших ладонях сел, прислонившись к стене рядом с трупом в роскошном халате с золотыми нитями. На этаже вяло затихала резня, аскеры ходили сутулыми серыми тенями в свете факелов и добивали кого-то штыками, короткими щелчками выстрелов.

Сотник тряхнул головой, с усилием встал, кивнул ближайшим двоим на тело, сам пошел к балкону, окликая по дороге бойцов за собой. На маленькой лоджии с наслаждением подставил лицо ветру, несшему холод ночной саванны. Внизу по всей территории дворца кипел бой — аскеры из укрытий давили степняков огнем, но не решались подниматься в атаку, страшась потерь от вполне эффективных вблизи степных лучников. Чечеманга, едва сдерживаясь, чтоб не завыть от боли в плече, перегнулся через перила, зычно проорал на диалекте машириков, восточных кочевников, которых тут среди оборонявшихся было большинство: