Чавивафа

Старик кривил губы, думая об инопланетянах — ведь все у них есть, все уже придумано, почему бы не дать нам это все просто так, ну или в рассрочку. Нет, не допросишься от них готового чертежа или макета, только намеки и общие направления исследований, ограниченно подсказки, в лучшем случае предупреждения о неперспективности некоторых идей. Дали бы готовый проект движка, не погиб бы сегодня инженер. А сколько еще пилотов испытателей упадут вместе с экспериментальными самолетами. Но вот такая стратегия у Межгалактического Сената — принятый большинством 120-летний план развития планеты. Только двадцать лет прошло, до Великого Открытия еще целый век, и Кундушаук его не увидит. Не застанет даже прекращение монархии и создание демократического общества без сословий и каст. Ему, старому, до конца дней видеть этот праздник жизни тупых и напыщенных бездельников в Цитадели с распутницей царицей во главе и ее муженьком-наркоманом. Сколько еще поколений гизов и палов, кому не судьба родиться в высоком сословии, будут влачить нищее и безысходное существование.

На всей планете контачат с инопланетянами только единицы — Царь с Царицей, Канцлер, Главный Министр, Главком, Президент Академии Наук, он, Кундушаук, и еще три хозяина трех других крупнейших корпораций, да еще Верховный Додж Золотой Гильдии и Первый Комиссар Ордена Аскеров — всего двенадцать контактеров. Основной куратор, который на связи — сенатор Бенуа. Маршал Мардофф и Царица Саута еще контачат с миротворцами, Байлар немножко с разведкой миротворцев, Главный Министр Барбен — со Стивом Кларком, председателем сенатской Комиссии по экономике. Правда, помимо прямых и открытых контактов, есть и скрытые… Саута, бывает, говорит непосредственно со спикером Лейлой Маринез по особому каналу, ну а Кундушаук долгое время общался с Джонсоном Уоллосом по закрытому каналу его программы «Искусство Невероятного». Старый генерал оказался весьма близок Кундушауку по взглядам на жизнь и политику, на культуру и экономику… Сейчас Уоллос, бывший многие годы политическим лидером прогрессистов, уходит, и Кундушаука очень волновал теперь вопрос, кто после него, с кем придется иметь дело.

Председатель сенатской комиссии по культуре и науке Джессика Малькольм, несмотря на простоту биографии, показалась ему сложноватой. Казалось бы, прошла весь свой путь наверх под крылом генерала победителя, зашла в Мановах через постель Уоллоса и при его помощи и защите. Но старому купцу Кундушауку показалось, что ее биография что-то скрывает, наверное, все было не так просто. Где-то эта девочка набила себе шишек, наточила клыки и когти, набралась опыта и проницательности… Умная, короче, и волевая баба, а для таких красота и молодость, это еще и дополнительное мощное оружие.

Вот Стив Кларк — другое дело. Хоть и говорят про него, что лучший финаналитик, экономический эксперт, опытный дипломат, руководивший до сената огромным инвестфондом, хоть и выглядит уверенно и нагло, старик почуял в нем ведомость. Как будто этот парень привык где-то брать подсказки и поддержку. Может, его Уоллос вел? Тогда мальчик может и растеряться теперь. Вот он тот, кому можно впарить лажу задорого. Купец Кундушаук умел всегда найти такого на базаре.

Часть 1

Несвежие трупы. Глава 8. Хахаба

Тембез в умиротворении гнал свой белоснежный джип по грунтовке в западной Аинанье, морщился на белое жгучее солнце прямо перед собой на закате, слушал тягучие напевы странников-музыкантов в наушниках. Внезапно, поверх струнных соло, поверх шума двигателя, ясно услышал чей-то окрик «Стоп!». Потряс головой, глянул — вокруг никого, глупо улыбаясь подержал но убрал ногу с педали тормоза, ехал дальше, всматриваясь в оранжевый отшлифованный веками камень дороги.

Движок чихнул и умолк, машинка, потеряв ход, плавно тормозила, Тембез, вынул пипки из ушей, что за нахрен? Крутил зажигание, ерзая задом в кресле, почувствовал странное давление в голове и шум, а снаружи тихий звук, как будто шорох сотен ног по песку. На макушку изнутри что-то толкало, у висков была странная пустота, отяжелели ноги, повисли руки, Тембез ясно и сокрушительно ощутил страх — потусторонний, холодный и леденящий. Всматривался в жареный воздух перед собой за лобовым стеклом, не в силах повернуть шеи. Через дорогу, метрах в пятидесяти от джипа переходила группа теней, сквозь которых просвечивали и саванна, и камни, и небо. Человек пятьдесят (или человеческих теней) медленно, шаркая ногами, с повисшими вдоль тел руками, свесив головы брели слева направо, что-то невнятно бубня. Когда последний скрылся за обочиной и исчез в дымке распаренной саванны, ступор прошел, хотя голова еще болела и по спине прокатывались волны ледяных снежинок. Машина дернулась и сама завелась, дав газу вперед, Тембез только успел ухватиться за руль.