Чечения - битва за свободу

Это «хозяевам» явно не понравилось, но профессиональная выдержка не подводила. Кроме Кочубея, все были чеченцами и говорили, в основном, они. Кочубей слушал. Я понял, что применяют отработанный метод: расправляться руками своих же соплеменников. Колониальные методы были консервативны, но надёжны. Мне предложили прекратить всякую политическую деятельность на полгода. За несогласие грозили наказать в соответствии с законом. Ответил, что по закону наказанию подлежат они — за государственное преступление. Видимо, их окончательно ошарашило, что арестант не только не ломается, а заявляет решительное намерение всеми доступными методами (политическим, вооружённым путём, подпольно) бороться с ГКЧП — это было для них непостижимо.

Затем я несколько раз, поочерёдно, прошёлся по ведомствам, которые они возглавляли, обвиняя их в коррупции и преступных деяниях. Что тоже не вызвало эмоций с их стороны. Их заботило только одно, как заставить замолчать ВДП. Сидящий напротив заместитель Кочубея несколько раз вставлял предложения: всё ясно, нужно наказать в соответствии с законом. Я заметил, что с их стороны это будет более логичным шагом, ибо отказа от политической деятельности они не добьются. Но мне предложили спокойно подумать. Думать мне не было необходимости. Они настаивали, чтобы я вышел в коридор минут на десять и подумал. Это была напрасная трата времени.

Моё решение было неизменным и логичнее было с их стороны принимать свои меры, о чём я сказал уже который раз. Но Исаев упросил меня выйти в коридор. Скорее всего, им самим нужно было оценить ситуацию и обсудить её между собой. Когда меня ввели вновь, разговора о том, чтобы я отказался, не было. Мне сказали, что я предупреждён об ответственности за дальнейшее нарушение закона и ко мне будут применены самые жёсткие меры. Затем, в сопровождении двух сотрудников, меня переправили в МВД; оттуда, примерно через час — в Заводской РОВД. Дело оформлял майор, другой помогал. Затем меня представили и.о. начальника, тоже майору, как выяснилось, с характером милицейской шавки. С ним нам доведётся встретиться и на второй день, когда КГБ совместно с МВД предпримет попытку ликвидировать штаб ИК ОКЧН, разместившийся на пятом этаже горисполкома, в помещении СП «Чей-Мохк» Экиева Жалавди. На этот раз я ему пригрожу сорвать с него погоны. А ещё через неделю он придёт ко мне с повинной головой, которую и «меч не рубит». И вскоре убежит в Пятигорск дослуживать своим хозяевам. Я ещё не знал, что параллельно со мной арестован и Салавди Яхъяев, который был тайно послан спрятать в надёжном месте канцелярию и кассу ВДП. Выполнив поручение, он подошёл ко мне на митинге и сказал, что кассу принёс с собой. Всего там было около восьми тысяч. Я сказал, чтобы унёс деньги и спрятал дома. И он ушёл. Но милиция, оказывается, «паслась» за ним и возле госбанка его взяли. Брали, как большого босса в фильмах о сицилийской мафии. Перед самым концом оформления моего дела мне сказали об этом. Несмотря на находившую на них порой нагловатость, в общем милиция не горела безудержным желанием действовать в соответствии с ЧП. Они ещё не определились, слишком многое было непонятно. Действия ГКЧП не вселяли в его сторонников надежду, что это надолго. Тем более, противников вдохновляло такое обстоятельство. Была уверенность: это продлится, самое большее, не более двух-трёх месяцев. Такой срок мы давали в первый день, а к вечеру второго дня поняли — счёт пройдёт на часы. Тем более, что Дудаев уже владел обстановкой в республике. В Москве тоже держались. Жертв ещё не было, значит, было время организовать народ. Так и случилось. С моим арестом митинг не закончился: ВДП и поддерживающие её силы демократии уже действовали. Часть товарищей, оказывается, сразу же бросилась отбивать меня. Они пошли следом.