Чего хочет женщина

С Ломом все-таки надо было разобраться, Димку я ему ни в жизнь не прощу. Приехала я как-то в контору, в баре Пашка сидел, по части где чего достать — первый человек. Я к нему подсела. Пашка улыбался, меня разглядывал, и я улыбнулась, ласково так, и попросила:

— Паш, наручники достань.

— Наручники? — вытаращил он глаза. — Зачем?

— Да в кино один прикол видела, хочу папулю порадовать.

Пашка хмыкнул:

— Ясно. Достану.

— Когда?

— Да завтра приходи, принесу.

Принес. Тут и Аркашка весьма кстати в Москву собрался, проводила я его — и в контору. Утро, народу ни души, Лом с мужиками в подсобке резался в карты. Я вошла и заулыбалась с порога.

— Привет, мальчики.

Лом оглядел меня с ног до головы, облизнулся и пропел:

— Ладушка…

— Ломик! — Я подошла поближе, чтоб он мои коленки чувствовал, колыхнула бюстом и сказала:

— Аркаша уехал, а мне деньги нужны.

Лом ничего спрашивать не стал, молча бумажник протянул. Я денежки отсчитываю, он как раз партию доигрывал и говорит:

— Бери все.

Я и взяла. А чего не взять, если дают? Бумажник вернула.

— Спасибо, Ломик, — говорю ласково, — Аркаша приедет, отдаст.

И пошла. Лому карты враз неинтересны стали. Догнал он меня в коридоре.

— Ладушка.

Я у стеночки встала, улыбаясь. Лом подошел, руками в стенку уперся возле моих плеч, посмотрел шалыми глазами. Я бюстом еще разок колыхнула, так, для затравки, и мурлыкнула:

— Руки убери, увидит кто.

— Да нет никого, — шепнул он, обхватывая меня своими ручищами. — Ладушка, давай по-хорошему, а? Поехали ко мне, думаешь, я хуже Димки? Да я тебя так ублажу… а, Ладушка?

И сразу ко мне под подол полез, рожа стала багровая, руки потные, а я коленочку к его бедру прижала.

— Поехали, — хрипит.

— Аркаша узнает, — шепнула я, а сама ему шею нализываю.

— Да черт с ним, поехали.

— Да подожди ты, мужики увидят.

— Я им башки враз поотшибаю, не бойся.

— К тебе не поеду. Ко мне приезжай.

— Когда?

— Часа через два.

— Да я свихнусь за это время.

— Ничего, в самый раз будет.

Лом все-таки меня выпустил, я подол одернула и бежать.

Через два часа он явился, с шампанским, шоколадом, жратвой на целую роту, а самое главное, с букетом роз. Все-таки Лом мужик забавный. Я встретила его в пеньюаре, грудь под кружевом выглядела весьма эротично. Он затрясся и сразу полез ко мне.

— Да подожди ты, господи, — разозлилась я. Взяла его за руку и потянула к тахте. Лом, как на учениях, за две секунды пиджак с рубашкой стянул и меня глазами жрет, за штаны принялся, но я его остановила:

— Подожди, я сама. Ложись.

Он бухнул свои сто килограммов на тахту, ножки слегка подогнулись, а пол затрясся. Я сняла пеньюар, Лом только охнул. Торопиться я не стала, попросила:

— Руки откинь назад.

— Зачем? — удивился Лом.

— Узнаешь, — шепчу я.

Он руки за голову закинул, а у меня уж все заранее приготовлено: наручники за трубу от батареи продернуты и подушечкой прикрыты. Я щелкнула наручниками, а Ломик удивился:

— Зачем?

— Мне так больше нравится.

Он хмыкнул, повел шалыми глазами:

— Выдумщица.

Ломик лежал в наручниках, а я с него снимала штаны. Не спеша. Он поскуливать начал и спину поднимать. А я ноги ему нализывала. Добралась до левой щиколотки, ремешком ее зацепила и привязала покрепче к ножке тахты. И по правой ноге поехала. Лом сначала выл, потом заорал:

— Ладка, иди ко мне, слышишь?!

— Сейчас, — ответила я ласково.

Зацепила вторую ногу, нежно поцеловала его в пупок и спрыгнула с тахты на пол, подняла с пола пеньюар. Ломик глаза выпучил. — Отдыхай, сокол, — сказала я. — Съезжу в контору, мужики тебя освободят, узнаешь, как перед народом без штанов лежать.

Лом ни грозить, ни уговаривать не стал. Глазами полоснул, кадыком дернул и спросил:

— За этим звала? Рожа у него была — страшнее не придумаешь. Я почувствовала настоятельную потребность обдумать ситуацию, затопталась по комнате, время тянула. Над мозгами Лома можно потешаться сколько угодно и дразнить его этим бесконечно, но вот мужское достоинство задевать не следовало. Ни в жизнь не простит. Я покосилась на Лома: глаза горят, челюсти сжаты… Самое невероятное — он все еще хотел меня. Я подошла ближе, а он почувствовал что-то, хрипло позвал:

— Иди ко мне, быстро, ну?

— Уйдешь тут, как же, — досадливо сказала я и у него между ног устроилась. Темперамент у Ломика будь здоров: не Аркаша, не муж и не Димка. Лом стонал, я повизгивала, одно слово: зоопарк. Я ему грудь целую, а он ко мне тянется, орет:

— Развяжи мне ноги, твою мать, неудобно…

Пришлось развязать. Он стиснул ногами мою задницу, ноги у него железные, я только охнула. Волосы мне на глаза падают, воздуха не хватает, Лом весь в поту, нижняя губа в кровь искусана.

— Сними, наручники, — просит, — я тебя приласкаю.

Словечко показалось мне двусмысленным, я на его лицо воззрилась, силясь отгадать, какой пакости от него следует ждать, а у него глаза мутные, губы свело, видно, не до пакостей сейчас человеку.

— Да сними ты эти наручники, черт тебя дери, без рук кайф не тот.

Я решила рискнуть, сняла их и в угол бросила. А Лом на меня кинулся, как стая голодных волков. Неутомимый у нас Ломик.