Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

Незадолго до своей кончины Сталин разрешил поездку в финскую столицу, чтобы на льду того же злополучного стадиона в Хельсинки, где советские скороходы расписались в провале пять лет назад, на этот раз взять реванш. Вождю доложили, что ставка делается на мировых рекордсменов Сергеева и Чайкина, абсолютных чемпионов страны Сахарова и Шилкова. В качестве резервиста взяли с собой Гончаренко, который появился в сборной год назад, но упорного парня. Так он снова распахнул скороходам «окно» не только в Европу, но и открыл его на весь мир!

– По этому поводу мои старшие коллеги рассказывали журналистский анекдот-быль. В 1950-е по понедельникам в свет выходила лишь газета «Правда». Только она могла опубликовать информацию о воскресном триумфе Гончаренко. Но на спорт в политических изданиях смотрели с высокомерием. Поэтому дежурный редактор, получив «молнию» хельсинкского собкора ТАСС, отложил телеграмму в сторону: «Номер ломать из-за каких-то коньков не будем. Дадим завтра…» На следующее утро Сталин, открыв главное издание страны и не найдя заметку о коньках, позвонил главному редактору Дмитрию Трофимовичу Шепилову (впоследствии печально известному в качестве якобы «примкнувшего» к «антипартийной группе», выступившей против нарождавшегося культа личности Хрущева):

– Вы все-таки не верите, что на первенстве мира победил наш Гончаренко? Весь мир верит, а «Правда» не верит?

Естественно, во вторник фотография Олега красовалась на 1-й полосе «Правды»: такого не случалось в истории журналистики сталинских лет. Главная газета страны не позволяла спортивной информации находиться ближе последней страницы – и лишь триумф Гончаренко отменил неписаное «железное» правило газетчиков. Тогда же в Финляндии Гончаренко дал первое в жизни интервью зарубежному репортеру:

– Зачем вам заниматься спортом? Идите в кино – сразу станете звездой экрана. Вы такой красивый…

На ледовой дорожке он бы не растерялся, а тут лишь улыбнулся в ответ:

– Мне и в коньках неплохо.

Ответ этот все-таки сорвал аплодисменты. И все-таки, Савелий Евсеевич, что было главным в характере Гончаренко?

– Мне кажется, чувство ответственности. Как известно, большинство мировых рекордов в 1952 году принадлежало советским скороходам, но все они устанавливались на идеальном высокогорном катке Медео. Они соревновались с остальным конькобежным миром заочно. И большинство специалистов на Западе резонно не очень-то верили в закономерность подобных высших достижений. Поэтому так важно было первым советским скороходам – первопроходцам в мировых и европейских первенствах, утвердить советскую школу бега на коньках. Олег понимал это, может, острее, чем остальные наши лидеры. Те просто верили в силу сборной, знали, что кто-то из ребят обязательно победит. А Гончаренко – единственный, кто считал, что выиграть обязан не «кто-то», а именно он. Олег не ждал указаний и установок Кудрявцева, а сам ставил перед собой задачу-максимум, которая забирала его целиком и на решение которой часто требовались годы и годы…

Была еще одна «фирменная» черта Гончаренко – любую работу (бежать 25 кругов по льду – действительно, тяжелый труд) он выполнял красиво и вдохновенно. Олег покорял рекорды так вдохновенно и страстно, что внушал зрителям разных стран восхищение и любовь. Его бег приходили смотреть самые утонченные и рафинированные ценители конькобежного искусства. Он считался чемпионом среди чемпионов.