Чего не видит зритель. Футбольный лекарь №1 в диалогах, историях и рецептах

– Да, положение, как говорится, обязывало. Но главное, что он при этом старался соблюдать максимальную объективность. И даже о моих скромных трудах не забыл. За что я ему без официоза, а просто по-человечески благодарен. Кстати, об официозе.

С некоторых пор церемонии вручения знаков почетных званий врачам или артистам происходят в Кремле. Со мной получилось иначе: меня неожиданно пригласили на заседание коллегии Спорткомитета СССР, где Русак, глава нашего ведомства, вручив значок «Заслуженного врача РСФСР», очень тепло высказался в мой адрес. И вы знаете, услышав добрые слова и напутствия из уст остальных присутствовавших, хорошо знавших меня людей, я понял: нет худа без добра. Вряд ли в данном случае торжественная, но сугубо официальная церемония награждения в Кремле могла сравниться с менее формальной и более теплой обстановкой чествования в кругу хорошо знающих тебя людей. Словом, я вернулся домой окрыленный.

– Коль речь зашла о званиях и титулах, всегда хотел узнать, как обстоит с этим у врачей. Ведь без их содействия прославленные атлеты не стали бы «мастерами спорта», а затем и «змс»?

– Нам, медикам, присваивают категории: высшая, 1-я и 2-я – в зависимости от стажа работы. Когда защищаешь ту или иную, пишешь отчет по работе за последние 3 года. В результате получается фолиант объемом с хорошую диссертацию.

В советские годы врачи сборных трудились под «крышей» медицинского отдела Спорткомитета страны. Как-то тогдашний начальник Анатолий Коврижных, вызвав меня и еще несколько опытных коллег, дружески обратился к нам:

– Ребята, чего сидите? Надо защищать категорию!

– Она отражалась на зарплате?

– Да, за категорию доплачивали 50 рублей при средней зарплате 180 в тех же «деревянных». Приличная надбавка. Плюс 30 рублей за «заслуженного врача». Рекомендацию шефа воспринял как сигнал к действию, посвятив все ближайшие летние месяцы написанию соответствующего отчета. Он попал в Высшую аттестационную комиссию (ВАК), в состав которой входил главный врач лечебно-физкультурного диспансера № 1 Лев Николаевич Марков.

– Я не только знал Маркова, но и нередко брал интервью у него, профессора, президента Федерации спортивной медицины России, заслуженного тренера СССР…

– На стол высокой комиссии положили мой отчет с отзывами и печатными работами (если набиралось 10 публикаций, то подобный труд считался серьезным вкладом в науку, а я, часто выступавший в журналах, именно столько тогда и собрал). В ходе обсуждения предложений Марков сказал:

– Поскольку Мышалов у нас впервые проходит, достаточно присвоить 1-ю категорию.

В ответ главврач 1-й Градской больницы Андрей Иванович Лысов, кстати, выпускник 2-го меда, возмутился:

– Да вы что, коллеги! Какая 1-я? Посмотрите отчет – это же готовая диссертация! А послужной список видели?

Словом, единогласно проголосовали за «высшую». Тогда в Спорткомитете СССР, кроме меня, с такой категорией работали только два врача.

– На самом деле вы могли защитить диссертацию?

– Когда из ВАКа вернули мою толстенную папку, секретарь нашего отдела Анна Наумовна позвонила мне:

– Савелий, забери свой отчет.

Однако при личной встрече настоятельно посоветовала:

– Сдай-ка ты кандидатский минимум. А уж место, где защититься, найдем!

Между прочим, Миронова предлагала это сделать на базе ЦИТО. Скорее всего я тогда не очень серьезно отнесся к реальной возможности получить научную степень. Потому что, узнав, что, кроме профильных предметов кандидатского минимума, придется сдавать экзамен по марксизму-ленинизму, сказал «нет». Но как бы то ни было, с косвенной подачи Колоскова уважаемые коллеги воздали должное моему труду и знаниям.

– Савелий Евсеевич! Не стану скрывать: у меня двойственное отношение к Вячеславу Ивановичу. Поэтому располагаю неоднозначной историей моего творческого общения с ним. Причем должен отметить: Колосков ни разу не отказал мне в интервью ни до, ни после нашего публичного клинча вокруг пресловутого «письма 14» и выдавливания Садырина из сборной незадолго до первенства мира-1994.