Чего желают боги

Мне думалось, что дело скорее в том, что кийрамам достались в соседи Зеленые земли. Люди там хоть и задирали носы, но относились к племенам все-таки более лояльно. На племя Хайнудара никогда по-настоящему не нападали, потому и опасаться им особо было нечего. Потому имелось немало домов, стоявших обособленно от общины, вроде хижины того охотника, который когда-то спас мать Танияра.

– Они похожи на пагчи? – спросила я мужа, пока мы ехали к границе.

– И похожи, и нет, – уклончиво ответил каан. – У пагчи душа открыта. Они готовы дружить уже после знакомства, а кийрамы еще долго будут присматриваться. Заслужить их доверие непросто, одних даров мало.

– Удивительно, – сказала я, и Танияр ответил мне внимательным взглядом: – Налык так упорно пытается истребить пагчи, но они всё равно готовы помочь тагайни, если они попадают в беду, принимают и открыты для дружбы. А кийрамы, не столкнувшись и с сотой долей тех испытаний, какие выпали подопечным Дурпака, не спешат доверять протянутой им руке.

– Всё просто, Ашити, – улыбнулся каан. – Пагчи – это лес. Он принимает каждого, кто войдет в него. Люди рубят деревья, охотятся на зверье, могут устроить пожар, но лес всё равно делится с человеком своими дарами. И пагчи такие. Они быстро забывают обиды и готовы принять каждого, кто станет им другом. А кийрамы – это звери. Зверь недоверчив, он не подойдет к человеку, пока тот не заслужит его доверия. Съест кусок мяса, который ему оставят, но не позволит к себе приблизиться. Зато, если подружится, станет верным спутником, защитником и охранником.

– То есть нужно взглянуть на кийрамов как на хищников? – задумчиво спросила я больше саму себя, чем мужа.

– Может быть, и так, – усмехнулся он.

Кивнув ему, я устремила взгляд вперед. Еще один любопытный народ, и как же интересно сплетается характер племени со своим Покровителем. Признаться, мне понравилось определение Танияра: пагчи – лес, кийрамы – хищники. И чем же можно привлечь хищника? Мучительно поморщившись, я попыталась вспомнить, что знаю о приручении диких зверей, но память не отозвалась. Возможно, я попросту этим никогда не интересовалась.

– Что тебя терзает? – спросил каан, заметив мое сражение с памятью.

– Пыталась вспомнить, что знаю о приручении хищников, – ответила я. – Но память молчит. Может, для того воспоминания время еще не пришло.

– Ты много спрашивала о законах, о том, как мы живем, но никогда о животных, – ответил Танияр. – И раз не спрашивала, значит, и зверье в твоем мире тебя не занимало. К тому же ты не любишь охоту, значит, и повадки животных тебе были не нужны. Но ты хороший всадник и много рассказывала про лошадей, потому я говорю, что из всех животных ты больше любила их. И здесь ты ведешь себя так же: тебе не нужны животные, ни дикие, ни домашние, ни их повадки, но с любовью смотришь на Ветра и Малыша опекала. Они единственные, кто тебе любопытен. Ты не вспомнишь того, о чем думаешь, потому что не знаешь.

– Похоже, что ты прав, – усмехнулась я. – Кажется, я больше увлекалась изучением законодательства и юриспруденции, чем повадками животных. Я знаю о тех, кто живет рядом с человеком, вроде кошек или собак, но о коровах и овцах мне лишь известно, как они выглядят, что едят траву и что человек может от них получить. Я никогда к ним не приближалась. Кажется, была в зверинце – это место, где держат животных в клетках, чтобы можно было на них посмотреть поближе, но все мои знания заканчиваются на том, кто опасен, а кто нет. Однако при воспоминании о лошадях мое сердце наполняется теплотой.

– Ты помнишь, как я говорил нужно вести себя в поселении? – спросил каан и, дождавшись моего кивка, продолжил: – Этого достаточно, чтобы не поссориться с кийрамами. А их доверие мы завоюем.

Да, я помнила всё, что говорил мне Танияр. Эта беседа состоялась после того, как я подтвердила желание ехать с ним к соседнему племени. Не совать нос куда не просят, не ходить где вздумается, не приставать с вопросами, если отвечать не хотят. А еще не склонять головы, даже приветствуя. Склоненная голова – это знак подчинения. Держаться нужно только на равных.

– Когда они примут нас, разговаривать будет проще, – сказал мой супруг. – А доверять начнут, когда поймут, что мы готовы дружить и не хотим ни воевать, ни прогонять их. Вот в этом мы и постараемся их убедить.

– Какое место в их иерархии занимают женщины? – спросила я.

– Жена и есть жена, – пожал плечами Танияр. – У кийрамов главный тот, кто сильней. Если жена окажется сильней мужа, то говорить первой будет она, но мы едем к вожаку, а это самый сильный мужчина племени, и телом, и духом. Его женщина будет занята своими делами.

– Но Улбах может к ней прислушаться?

– Это его женщина, и выбирал ее вожак по сердцу, значит, может прислушаться.

– Отправь меня к ней, – подумав, попросила я.

– Ты хотела послушать, о чем мы будем говорить с Улбахом, – напомнил каан.

– Как главное скажешь, так и отправь. К чему жене слушать разговор мужа? Женщины быстро найдут, о чем поболтать, пока мужья ведут важную беседу.