Чего желают боги

– Хорошо, – с протяжным вздохом ответила женщина. – Я всё расскажу. Только я одного не понимаю, – и мы снова встретились взглядами. – Зачем было тащить меня сюда? Я бы ответила и у себя дома…

– Ты обещала рассказать, – оставив ее замечание без ответа, напомнила я. – Мы слушаем тебя, Хенар. Кто твой враг?

Она опять отвернулась и некоторое время хранила молчание. Я не мешала женщине собраться с мыслями. Не нарушали тишины и мои спутники. Мы ждали.

– Но вы же мне не поверите! – со страданием в голосе воскликнула Хенар. Она вновь накрыла лицо руками и пробормотала: – Не поверите…

– Начни с малого, – мягко произнесла я. – Назови имя.

Женщина судорожно вздохнула, затем стерла со щек слезы и что-то прошептала.

– Громче, – попросила я.

– Илан, – четко и громко ответила Хенар. – Это он.

– Зачем Илану твоя смерть? – удивилась я. – Он ведь помогает твоей дочери найти ее мужа, ты сама говорила.

Хенар усмехнулась и указала на меня.

– Ты причина. Илан хотел заполучить тебя. Сначала он согласился помочь как родственник, но когда Мейлик стала укорять Илана в том, что он ничего не делает, тот потребовал помочь ему в ответ. А после того как я пригрозила выдать его, он, наверное, и попытался закрыть мне рот. Потом, когда тебе стало известно, что моя дочь и брат Селек сговорились, он приходил и запугивал. – Она снова закрыла лицо руками и покачала головой. До меня донеслось едва слышное: – Как же я устала, я так устала бояться…

– Теперь тебе стало легче, когда всё рассказала? – спросила я с участием.

Вышивальщица посмотрела на меня, слабо улыбнулась и кивнула:

– Да, дайнани, – тихо сказала женщина. – Теперь мне стало легче. Бояться уже нечего…

– И некого, – закончила я за нее. Хенар вскинула на меня непонимающий взгляд, и я пояснила: – Илан умер от ран еще вчера.

Она охнула, но после опустила голову и прошептала:

– Пусть Белый Дух будет к нему добр. Илан был плохим человеком, но он умер за свой таган.

Я некоторое время смотрела на чужую скорбь, наконец вздохнула и задала новый вопрос:

– А не солгала ли ты, Хенар? – Вышивальщица ответила мне непонимающим взглядом, и я продолжила: – Илан мертв, он теперь не ответит на обвинение. А может, всё иначе и у тебя все-таки есть тайна?

– Нет у меня тайн! – сердито воскликнула узница. – Почему ты так хочешь обвинить меня? Я сказала тебе правду, как ты хотела, но ты не веришь. – Она невесело усмехнулась: – Я так и думала, что не станешь верить. Он ведь любил тебя. Илан был хорош собой. Какой женщине не понравится внимание мужчины? Да еще такого видного, как Илан. Если бы Танияр его не опередил, наверное, тебе бы не пришлось скрывать, что Илан тебе нравится.

– Довольно, – без гнева и раздражения остановил ее Танияр. – Я верю своей жене, не стоит жалить. Твой яд не пробудит сомнений.

– Ашити складно говорит, ей хочется верить, понимаю, – склонила голову Хенар. – Я не стану говорить того, что ты не хочешь слышать, дайн, даже если это может быть правдой. Тем более Илана больше нет, и опасаться тебе нечего. Никто больше не смутит сердца твоей жены.

– Продолжай, свет моей души, – кивнул мне супруг, более не обращая внимания на узницу.

Вот ведь… стерва! И как после этого верить в простодушную Хенар, которую можно обвести вокруг пальца сладкими речами?! Стратег! Как же искусно вплела отношение бывшего советника ко мне. Кто не знает, что Илан был увлечен женой Танияра, когда она еще и женой не была? Об этом знают все! И что в Курменай ради меня ездил, и что после смотрел с тоской, хоть и не тревожил.

И дайн об этом тоже знал. Скрыла бы я, рассказали ягиры. И коли было бы так, то удар мог достичь цели. Сомнения, рожденные словами вышивальщицы, пробудили бы ревность. Ревность способна затмить разум. Всё это было способно возбудить подозрения и вызвать обиду. А обида вынуждает идти наперекор и искать подвох. Так было проще склонить Танияра в свою сторону и добиться оправдания, потому что гнев был бы уже устремлен на меня.

Однако мой муж не был ни эгоистом, ни ревнивцем, ни себялюбцем. Будь он таким хоть в малой доли, то сейчас уже должен был не столько слушать ответы узницы, сколько отыскивать брешь в моей верности. Но дайн Айдыгера имел иной склад характера, и, даже не глядя на него, я знала точно, что навет и грязные намеки не коснулись его души. Я была уверена в нем так же, как и он во мне. И эта мысль расцвела на моих устах широкой улыбкой.

– Стало быть, Илан желал тебя отравить? – переспросила я.

Хенар бросила на меня короткий взгляд и отвернулась, буркнув:

– Я сказала правду.

– Хорошо, – не стала я спорить. – Илан так Илан. С мертвого ведь не спросишь. – Она снова бросила на меня взгляд, и я сменила течение разговора: – Тебя кормили, Хенар? Ты, наверное, голодна?

Я увидела, как узница сглотнула. Она была и вправду голодна.

– Прости, о тебе плохо заботились, – повинилась я. – Я прикажу подать тебе еды, хочешь?

– Лучше уж отпусти, а поесть я и дома могу, – ответила она.

– Еще немного поговорим, и дверь темницы откроется, обещаю, – заверила я.

– Спрашивай, – ворчливо отозвалась Хенар.