Чего желают боги

А чтобы в них видели не только щит, но и друзей, я отправляла в народ рассказы о встречах с кийрамами. Одну настоящую люди уже знали, а дальше было несколько выдуманных, якобы когда-то услышанных от кого-то из другого поселения. Впрочем, после того как истории, обраставшие всё новыми подробностями, начали расползаться и за пределы Иртэгена, люди стали произносить вслух и то, что случилось с ними или их близкими или родными. А я сама делилась опытом общения не только с кийрамами, но и с пагчи.

– Надо же, – качали головой тагайни. – А говорили, что звери. Вон в Белом камне людей режут как.

– Так в отместку и режут, – ответил за меня Юглус. – Сначала Налык их стойбище уничтожит, потом они мстить идут. Мы у них были, никто слова дурного не сказал и не вспомнил, что к ним войной ходили. Приняли как дорогих гостей.

– Надо же…

В общем, пропагандистская машина была пущена в действие, как я и сказала Танияру, и всё больше набирала ход. Кстати сказать, каан со своей стороны поддержал мою затею. Во-первых, у него был он сам, то есть самое весомое слово, сказанное напрямую. А это было надежнее всяких слухов. А во-вторых, его посланец уже мчался по тем поселениям, которые Танияр успел проехать, чтобы передать его повеление оставленным ягирам. Теперь и они вели с населением беседы. Наблюдать с высоты саулов за возней под их копытами и молчать было уже недопустимо.

Что же сталось с женами Архама, спросите вы. Теперь они совсем не покидали своего подворья. Хасиль этого и раньше почти не делала, так что ей сидеть за забором было даже спокойнее. Никто и ни в чем уже не обвинит. С Мейлик они совсем перестали общаться. Третья жена даже не приближалась к двери второй, а если бы и решилась войти, то, думается мне, была бы изгнана с великим скандалом. Но она держалась в стороне.

Мейлик пыталась выйти на третий день после отравления, но ее не выпустили ягиры. Рано, Орсун запретила выпускать, пока не поправится. Вот и всё, что ей ответили. Бывшая каанша спорить не стала и вернулась в дом. Теперь она разговаривала только с Эчиль, тоже сидевшей на своем подворье. Но она сидела не под надзором, как остальные. Выполняя обещание, данное мужу, я попросила первую жену приглядеть за двумя остальными, ну и за тем, что будет происходить в доме, послушать разговоры. Да я и сама не хотела обижать нашу свояченицу, по крайней мере пока ее вина не доказана. Эчиль кивнула, кажется не заподозрив, что всё это лишь благовидный предлог, а не жест доверия. Я пока не сказала, что знаю об обмане бывшей каанши. Решила оставить этот вопрос на потом.

Сведения мне поставляли ягиры. Теперь они стояли не только на улице, но и внутри дома. И когда прислужницы заходили к кааншам, чтобы прибраться или обслужить их, воины чуть приоткрывали дверь и слушали, о чем ведутся разговоры. Также слушали они и прислугу. Но пока придраться было не к чему. Их присутствие я объяснила заботой о женах и детях Архама. Шутка ли, отравление прямо в стенах их дома! Нет-нет, как хотите, но ваша охрана будет усилена, я не могу допустить, чтобы невесткам и племянницам каана что-то угрожало.

С той же целью, и это уже без всяких преувеличений и затаенных помыслов, поставлялись на старое подворье и провиант с водой. Их покупали и привозили под присмотром, и готовили еду тоже. И пока прислужницы несли ее от кухни до комнат каанш, они не оставались без стороннего свидетеля. Потому, если бы кто-то подсыпал отраву, имя виновного стало бы известно в то же мгновение, а выбраться с подворья до вечера было невозможно.

– Сколько ты хочешь их держать на подворье? – спросил меня Эгчен, когда принятые меры вступили в силу.

– Несколько дней точно, – ответила я. – Если удерживать их дольше, то кто-нибудь может использовать это против нас. Когда будет узаконена правовая и судебная система, действовать можно будет иначе. Но у нас и сейчас есть только подозрения.

– Отравить могла Эчиль, – негромко произнес байчи.

– Могла, – кивнула я. – А могла этого и не сделать. И чем больше я об этом думаю, тем менее вероятной кажется ее вина. Против нее только ее молчание, но и этому может найтись объяснение.

– И я так думаю, – согласно кивнул Эгчен.

Я устремила на него заинтересованный взгляд и попросила:

– Поясни.

– Да как бы она узнала, что ты послала за водой для Мейлик? – заговорил байчи-ягир. – Для этого Эчиль должна была подслушивать, а у нее на руках была дочь Мейлик. Девочка всё время кричала, мы не могли не услышать.

– Верно, – согласилась я. – Ягир видел ее с ребенком на руках. Эчиль девочку с рук не спускала. Я о том же думала. Еще?

– Не могла она успеть опередить Аныбая настолько, что он увидел только ее спину. Мы знаем подворье, как свою ладонь. Новенький всегда прежде обходит его и запоминает, где что находится. Если случится беда, мы должны прибежать, куда скажут, а если не знаешь, то не успеешь. Аныбай знал, куда идти. Если бы Эчиль впереди него бежала, то он увидел бы ее раньше.