Чекан для воеводы

Оставшись один, царь хлопнул в ладоши, прокричав:

– Советников сюда!

– Мы уже здесь, – сказал Паоло Прозитино, появляясь в обеденном зале через потайной люк под столом.

– Мы все слышали, – сказал Болислав Спенсерка, появляясь из другого тайного хода, находившегося за шкафом.

– И что скажете? Какой-то там Генрих…

– Мы знаем Лысого Генриха, – ответил Прозитино.

– Мы хорошо знаем Волчару, – ответил Спенсерка.

– Этот человек не оправдал нашего доверия, – сказал Прозитино. – Он не смог выполнить толком ни одного нашего поручения.

– К тому же он может быть опасен, поскольку думает только о золоте…

– Ну, это еще для нас не самое страшное, – сказал царь.

– Все люди любят то, что блестит и приносит власть. Такими легко управлять.

– Он берет золото, но ничего не делает, – заметил Прозитино.

– А вот это плохо. Очень плохо! Придется отказать нашей царственной супруге. Теперь перейдем к более существенным вопросам…

* * *

Неудача при дворе нового царя не слишком опечалила Лысого Генриха. В запасе у него был еще один план, запасной. Он постарался заговорить, занудить голову своего богатого соотечественника, благоволившего к нему, идеей обладания «бесценным фетардитом – камнем огня», который позволит его обладателю стать властелином мира, не больше и не меньше.

Барон фон Дивич загорелся этим планом, вспыхнув сразу, как березовая кора, предназначенная для растопки печки.

– Я стану властелином мира! – размечтался барон. – Первым делом я заставлю этот дурацкий мир устроить большую пальбу из всех пушек, какие только найдутся. Земля и небо содрогнутся от моей власти…

Короче говоря, легковерный барон собрал и экипировал всем необходимым небольшой конный отряд, руководство которым принял на себя, а Лысый Генрих должен был выступать в роли проводника.

Отряд выступил к селению Соколово ранним утром. Довольный тем, что все у него получается, Лысый Генрих трясся на коне серой масти рядом с высоким гнедым барона фон Дивича. Неожиданно с неба пал холодный туман, поднялся ветер, плевавший в лица наездников дождем со снегом. И это в середине лета! Любой другой на месте Лысого Генриха догадался бы, что все это плохое предзнаменование…

Сплюнув в сердцах, барон спросил спутника:

– Может, вернемся? Выехать можно и завтра.

– Возвращаться – плохая примета, – ответил проводник. – А кто это стоит на дороге?..

Слова Лысого Генриха заставили всех в отряде насторожиться.

На пути конных людей стоял нищий старик, опиравшийся на суковатую палку. Когда Лысый Генрих, обогнав остальных, подъехал к нищему вплотную, тот даже не шелохнулся, насмешливо уставившись на всадника. Немец глянул в маленькие поросячьи глазки нищего и почувствовал, как внутри у него все холодеет от ужасного предчувствия самой неизбежности.

– Что тебе надо, дед? – спросил проводник.

– Мне нужно все, что у вас есть, – гадко захихикал старик. – У меня же совсем ничего нет. Не поделитесь ли с убогим, господа?..

– Уйди с дороги, дед! – предупредил Лысый Генрих. – Я не желаю, чтобы ты попал под копыта наших лошадей!..

Задумчиво пожевав ус, старик ответил на это:

– Я тоже не желаю, чтобы вы попали под пули моих сорвиголов. Лучше бы вам поделиться…

– Что ты там с ним разговорился?! – злобно вскричал барон, несясь галопом на нищего. – Дави его!..

Старик сразу преобразился, выхватив пистоль из-за пояса. Теперь это был опытный и потому опасный воин. Грохнул выстрел, и высокий гнедой жеребец под седлом барона рухнул на колени с пробитой башкой. Потом старик исчез, словно его никогда и не было, а из придорожных кустов залпом ударили мушкеты, выбивая из седел всадников. Серую лошадь Генриха тоже подстрелили. Раненная в круп, она сбросила седока и бешено умчалась вперед. Больше немец ничего не видел и не чувствовал. Ударившись головой при падении, он потерял ощущение бытия…

* * *

…Здесь было душно и дымно. А еще очень жарко, ну прямо как в русской бане, которую топят «по-черному», где он имел несчастье однажды попариться по настояниям Толстого Фрица, любившего все неизвестное и неизведанное испытывать на собственной шкуре. И потом этот невыносимый запах! Фу! Пахло серой…

Потом он услышал чьи-то отдаленные каркающие голоса, прерываемые то и дело взрывами гомерического хохота. Чуть позже до него донеслись булькающие звуки какого-то варева и стоны, стоны, слившиеся в один нескончаемый гул.

– Тебя-то мы и ждали, – произнес Главный в «варочном цехе», глаза которого горели угольками радости, пронизывая насквозь вибрирующую сущность Лысого Генриха. – Для тебя заготовлен персональный сосуд.

И то, что оставалось еще от Лысого Генриха, увидело огромный медный котел, начищенный до блеска. Казалось, что даже он сияет от счастья принять в себя достойную жертву.

– Мы все приготовили, – похвастался Главный, потирая когтистые лапы. – Ребятки отдельно вскипятили смолу и сейчас заливают ее в котел. Мне очень приятно напутствовать именно тебя в вечную жизнь…

– Почему именно меня? Что я лучше других? – выдавила из себя сущность Лысого Генриха.

– Напротив! Ты гораздо хуже! – почтительно оскалился Главный. – И потому тебя ожидает самое почетное место.