Чехов. Книга 8. Темный всадник [СИ]

Я нахмурился, размышляя о том, сколько истины в словах кустодия. И вынужден был признать, что он дело говорит.

— К слову, Дмитрий оказался хорошим парнем, — продолжил Зимин, вероятно заметив, как я помрачнел. — Я отчего-то думал, что он не захочет марать руки. Был уверен, что парень начнет фыркать и нос воротить. А когда мы прибыли в город, князь меня удивил. Не стал бежать от драки в питейном заведении. Бился молча и засучив рукава. И на его счету немало разбитых носов.

Кустодий произнес последнюю фразу с искренним уважением.

— И когда ему двинули в ответ, не стал визжать или грозить жандармерией. Шуйский скинул пиджак и рванул на обидчика.

— Вы были пьяны в этот момент? — уточнил я, пряча улыбку.

— Самую малость, — отмахнулся мужчина. — Да не в этом дело. Хмельное мы пьем для запаха, а дури своей хватает. Именно в таких заварушках можно понять, чего человек стоит.

— Значит, проверку князь прошел? — заключил я, и Зимин кивнул

— Прошел, — осклабился он. — Теперь я готов пойти с ним хоть в разведку. А ведь когда он выступил на стороне Чеховых на охоте, я сомневался, что от него будет толк. И скажу я вам, Мининым повезло, что никто из них не схлестнулся с ним в поединке.

Я лишь улыбнулся, испытывая странное удовлетворение оттого, что мои напарники нашли общий язык. Даже вчерашняя обида на Стаса из-за Нечаевой прошла. Сейчас она казалась неуместной и странной. Хорошо, что я не сказал накануне Зимину ничего глупого.

Мы проехали мимо указателя, который информировал нас о въезде в город с названием Новорильск. Дорога после знака сделалась лучше, асфальт был свежим и разметка яркой. Вдоль обочины виднелись полосатые столбики.

— Хорошо здесь живут, — прокомментировал Зимин. — И дома тут знатные и хозяйства крепкие.

— А люди? Такие же хмурые как в деревне Двушкина?

— Вовсе нет, — возразил кустодий. — Работяги, конечно, не танцуют на перекрестках. Но все же ходят в обычной одежде, без этих странных вышитых знаков.

— Чем тут занимаются? — спросил я, рассматривая аккуратные домики, которые ровными рядами тянулись вдоль дороги.

— Есть несколько хозяйств, которые поставляют зерно на мельницу и семена подсолнечника для того, чтобы давить масло. Есть чуть поодаль небольшая сыроварня. Так что город не бедствует.

— Что здесь говорят про конюшни близ болот?

— В этих местах Никона не особо жалуют. Сам он тут не бывает. Городские власти Двушкин ни во что не ставит. Налог платит напрямую в имперскую казну, а в местный котел ни рубля не заносит.

— Ну, в этом никто и не сомневался, — я пожал плечами. — Он императорский конюший. И от местных поборов освобожден.

— Обычно по-соседски принято хотя бы на общую дорогу скидываться. А Двушкин сказал, что ему эта дорога ни к чему. Вот и пришлось помещикам за свой счет прокладывать асфальт до конюшен.

— Потому там такие колдобины? — усмехнулся я, но кустодий покачал головой:

— Вроде там почва проседает. По крайней мере, именно так их градоначальник говорил. Божился, что по весне полотно ровняли. Но я бы не верил ему на слово. Потому как он недавно был пьян как сапожник и от доброй драки отказался.

— И впрямь плохой человек, — согласился я. — А как глава жандармерии?

— Вчера его не оказалось на месте. Нам пояснили, что его вызвали в Петроград. Но сдается мне, что он у своей любовницы ночевал. Об этом шепнула хозяйка корчмы, в которой мы пировали.

— Значит, есть у него личная жизнь. Быть может, это хороший знак.

— Посмотрим. Мастер Морозов как раз у него договорился встретиться.

Машину мы оставили неподалеку от дома градоначальника. Высокий терем мало чем отличался от особняка Двушкина, разве что окна были немного меньше и крыша не такой высокой. Дальше направились пешком. Улицы были чистыми, из домов тянуло ароматом сдобы. В палисадниках благоухал шиповник и красовались ухоженные клумбы с цветами. На многих лавках сидели старики в светлых рубахах с кульками семечек, которые они с удовольствием лузгали. Я подумал, что раз тут заботятся о старшем поколении, то не пропащие люди живут в городе. Словно прочитав мои мысли, Стас сказал:

— Как я понял, тут обитает дальняя родственница Двушкина. Та самая тетка, у которой живут его дочки. Я про них не спрашивал. Вот как раз у жандарма главного и узнаем.

На площади собралось какое-то количество народу. Они стояли перед парнишкой, который выволок к памятнику императора ящик из-под овощей. Забравшись на него, зазывала вещал о том, как славно будет уехать на заработки в дальние северные земли. Он заливал как прекрасно собирать ягоды, которые растут буквально под ногами, как здорово пасти оленей, которые до того ленивые, что и шагу не ступят без окрика и без лая собак. Еще он сочинял о коротком жарком лете и долгой мягкой зиме, при которой под снегом продолжают зреть ягоды. Кому-то из местных надоели эти сказки и в парнишку полетел первый помидор. Мне подумалось, что люди тут добрые. Ведь вполне могли бы запустить булыжник.