Чехов

Чехов ответил Лике на ее письмо от 13 января не сразу, а лишь 21-го числа. Он писал:

"Спешу порадовать Вас, достоуважаемая Лидия Стахиевна: я купил для Вас на 15 коп. такой бумаги и конвертов. Обещание мое исполнено. Думаю, что эта бумага вполне удовлетворит изысканным вкусам высшего света, к которому принадлежат Левитан, Федотов и кондуктора конно-железной дороги.

В то же время позвольте и огорчить Вас, достоуважаемая Лидия Стахиевна: я приеду не раньше среды будущей недели.

Извините, что письмо так небрежно написано; я взволнован, дрожу и боюсь, как бы о нашей переписке не узнал высший свет".

Чехов верен себе — шутки следуют и дальше. Однако как непохоже это письмо на предшествующие! Шутки есть, но нет ни сердечности, ни нежности. Нет "Ликуши", а есть "достоуважаемая Лидия Стахиевна". Конечно, это тоже шутка, но уже совсем иная по своему тону. Что это означало? Может быть, у Чехова действительно проснулась ревность? Трудно ответить на этот вопрос. Но то, что он был огорчен и шокирован, — это, пожалуй, несомненно. А возможно, был и раздосадован избранным Ликой тоном.

Потом Чехов вернулся в Москву, и все пошло, как и раньше. Как и прежде, Лика свой человек в доме Чеховых. Во время новой поездки в Петербург и потом за рубежом Антон Павлович вновь подшучивает над Ликой. Между тем отношения Лики с Левитаном, видимо, продолжали развиваться, так что ее приезд под Алексин с художником не удивил Чехова. Встреча прошла в привычной для дома Чехова атмосфере — весело и непринужденно. Михаил Павлович так вспоминает об этом эпизоде: "Она приехала к нам на пароходе через Серпухов вместе с Левитаном, и, откровенно говоря, нам негде было их обоих положить. Начались смех, неистощимые остроты Антона Павловича, влюбленные вздохи Левитана, который любил поманерничать перед дамами".

А затем Лика исчезла. Не ответила на приглашение, которое приводилось выше, — на письмо Чехова от 17 мая. Без ответа остается письмо от 23 мая, в котором Антон Павлович, ссылаясь на поручение Маши, сообщал Лике, что сестра ждет от нее писем. Далее, после паузы, 12 июня Антон Павлович посылает ей новое письмо. Вот его начало:

"Очаровательная, изумительная Лика! Увлекшись черкесом Левитаном, Вы совершенно забыли о том, что дали брату Ивану обещание приехать к нам 1-го июня, и совсем не отвечаете на письма сестры. Я тоже писал Вам в Москву, приглашая Вас, но и мое письмо осталось гласом вопиющего в пустыне".

Местопребывание Мизиновой Чехов в это время уже знал. В начале июня она оказалась в тверском имении своих тетушек — Панафидиной и Иогансон — Покровском. Здесь ее уже поджидал Левитан, поселившийся вместе со своей неизменной спутницей Кувшинниковой рядом с имением Покровским в Затишье. Узнал Чехов об этом от Левитана.

"Пишу тебе, — извещал его Левитан в конце мая, — из того очаровательного уголка земли, где все, начиная с воздуха и кончая, прости господи, последней что ни на есть букашкой на земле, проникнуто ею, ею — божественной Ликой!

Ее еще пока нет, но она будет здесь, ибо она любит не тебя, белобрысого, а меня, волканического брюнета, и приедет только туда, где я. Больно тебе все это читать, но из любви к правде я не мог этого скрыть".

И Лика приехала. Об этом Чехов узнал из следующего письма Левитана. Сообщая, что он читает рассказы Чехова и восхищается ими, особенно рассказом "Счастье", Левитан писал тут же: "Я вчера прочел этот рассказ вслух Софье Петровне и Лике, и они обе были в восторге. Замечаешь, какой я великодушный, читаю твои рассказы Лике и восторгаюсь. Вот где настоящая добродетель".

Что привело Мизинову в Покровское? Если придерживаться версии Л. Гроссмана — желание вызвать у Чехова чувство ревности. Однако слишком уж затяжным оказалось это желание и слишком далеко заводило Лику. Как бы то ни было — увлеклась ли Мизинова затеянной ею игрой, или увлеклась самим "волканическим брюнетом", — она была с ним.

Чехов не преминул упомянуть в своем письме о том, что в курсе развивающихся событий. "Кланяйтесь Левитану, — писал он Лике. — Попросите его, чтобы он не писал в каждом письме о Вас. Во-первых, это с его стороны не великодушно, а во-вторых, мне нет никакого дела до его счастья". И далее следовало: "Будьте здоровы и щисливы и не забывайте нас". Потом подпись в виде пронзенного стрелой сердца. Так вновь появилось это многозначительное "щисливы".

Когда Чехов писал письмо, пришло послание от Лики. Письмо несколько странное. Преобладали нарочитая грубоватая развязность и жалобы на здоровье. Обратив внимание адресатки на странный стиль ее письма (обилие таких "милых выражений", как "сволочь", "обожралась" и т. п.) и пошутив по этому поводу, Чехов ответил и на ее жалобы. "Вам можно и купаться, и по вечерам гулять. Все это баловство. У меня все мои внутренности полны и мокрых и сухих хрипов, я купаюсь, и гуляю и все-таки жив".

В конце в том же тоне, отнюдь не шутливом, писал: "Приезжайте же, а то плохо будет. Все Вам низко кланяются, я тоже…"