Чекисты

НА СТРАЖЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

Предлагаемый вниманию читателей сборник состоит из воспоминаний старых, заслуженных чекистов, рассказывающих о своей работе в органах государственной безопасности, а также из документальных повестей и рассказов ленинградских писателей.

Среди славных боевых традиций чекистов главное место занимают их мужество и самоотверженность в борьбе с врагами нашего государства, их беззаветные подвиги во имя торжества идей коммунизма, во имя счастья народа. Материалы сборника, как нам кажется, отражают эти замечательные особенности характера чекистов в конкретных делах.

Другой традицией органов госбезопасности, источником их силы и действенности всегда были и остаются неразрывная связь с народными массами, единство интересов, единство целей, позволяющие опираться на добровольную помощь трудящихся. И эта традиция нашла, на наш взгляд, достаточное отражение в материалах сборника.

Вся деятельность чекистов естественно и нерасторжимо связана с историей героической борьбы нашей партии за упрочение Советской власти, со строительством коммунизма.

Публикуемые в сборнике произведения помогут читателю составить представление о многообразной и напряженной деятельности ленинградских чекистов в наиболее сложные периоды жизни советского народа, такие, как годы гражданской войны, как героический период Великой Отечественной войны и обороны Ленинграда. Из этих материалов видно, что чекистам приходилось иметь дело с коварными, сильными и умными врагами и что победы над ними нередко давались дорогой ценой, требуя от работников госбезопасности величайшего напряжения всех духовных и физических сил, самоотверженности, мужества, а часто и самой жизни.

Немало замечательных чекистов, верных сынов и дочерей нашей партии, погибло смертью храбрых. Пусть их подвиги будут вдохновляющим примером для всех советских людей и в особенности для нашей молодежи, идущей по следам отцов.

В. Шумилов,

генерал-майор, начальник УКГБ

при Совете Министров СССР

по Ленинградской области

ЮРИЙ ГЕРМАН

ЛЕД И ПЛАМЕНЬ

Я никогда не видел Феликса Эдмундовича Дзержинского, но много лет назад, по рекомендации Максима Горького, разговаривал с людьми, которые работали с Дзержинским на разных этапах его удивительной деятельности. Это были и чекисты, и инженеры, и работники железнодорожного транспорта, и хозяйственники.

Люди разных биографий и разного уровня образования, они все сходились в одном — и это можно было сформулировать, пожалуй, так:

— Да, мне редкостно повезло, я знал Дзержинского, видел его, слышал его. Но как об этом рассказать?

А как мне пересказать все то, что я слышал более тридцати лет назад? Как собрать воедино воспоминания разных людей об этом действительно необыкновенном человеке? Это очень трудно, это почти невозможно.

И вот передо мною книга Софии Сигизмундовны Дзержинской «В годы великих боев». Верная подруга Феликса Эдмундовича, она сообщила о нем много такого, чего мы не знали и что еще более восхищает нас в этом грандиозном характере. Читая ее воспоминания, я захотел вновь вернуться к образу Феликса Дзержинского, который занимает в моей литературной биографии важное место.

Он был очень красив. У него были мягкие, темно-золотистые волосы и удивительные глаза — серо-зеленые, всегда внимательно вглядывающиеся в собеседника, доброжелательные и веселые. Никто никогда не замечал в его взгляде выражения безразличия. Иногда в глазах Дзержинского вспыхивали гневные огни. Большей частью происходило это тогда, когда сталкивался он с равнодушием, которое очень точно окрестил «душевным бюрократизмом».

Ф. Э. Дзержинский

(редкая фотография, 1911 г.)

Про него говорили: «Лед и пламень». Когда он спорил и даже сердился в среде своих, в той среде, где был до конца откровенен, — это был пламень. Но когда он имел дело с врагами Советского государства, — это был лед. Здесь он был спокоен, иногда чуть-чуть ироничен, изысканно вежлив. Даже на допросах в ЧК его никогда не покидало абсолютно ледяное спокойствие.

После разговора с одним из крупных заговорщиков, в конце двадцатых годов, Феликс Эдмундович сказал своему помощнику Беленькому:

— В нем смешно то, что он не понимает, как он смешон — исторически. С пафосом нужно обращаться осторожно, а этот — не понимает...

Дзержинский был красив и в детстве, и в юности, и до конца своей жизни. Одиннадцать лет ссылки, тюрем и каторги пощадили Дзержинского, он остался красивым.

Скульптор Шеридан, приезжавшая из Англии в Россию, написала в своих воспоминаниях, что никогда ей не доводилось лепить более прекрасную голову, чем голова Дзержинского.