Чекисты о своем труде (Рассказы и очерки)

— Конечно, — сказал порывисто Галушин. — Это Инес Урибе. Она спасла мне жизнь.

— Что вы знаете о ней.

Галушин был удивлен таким началом беседы. Оказывается его вызвали совсем не по тем причинам, о которых они говорили с Галей…

— Разрешите мне позвонить? — спросил он Ганина.

— Позвонить? — Ганин с удивлением посмотрел на Галушина. — Кому?

— Жене. Я ей обещал…

— А-а, понимаю, — сказал Ганин и подвинул телефон Галушину.

Галушин быстро набрал номер.

— Галя? Это я! Все в порядке. Жди меня. До свидания.

Обращаясь к Ганину, Галушин весело отрапортовал:

— Теперь я в вашем распоряжении.

— Хорошо, — улыбнулся Ганин. — В таком случае я подскажу, с чего начать. Ваш самолет был сбит под Бриуэгой. В бессознательном состоянии вас доставили в полевой госпиталь фашистов. На другой день вы пришли в себя, и вас отправили в Бургос.

— Совершенно верно. В Бургосе меня допрашивали с «пристрастием». Я назвался болгарином Стеклинским. Однако фашистам легко был доказать мне, что я русский, так как мой болгарский язык мало чем отличался от московского говора. Поняв, что мое дело — табак, я отказался отвечать на вопросы. После этого меня направили из тюрьмы Бургоса в так называемую тюрьму № 5, которая находилась под контролем немецких союзников Франко. Эта тюрьма расположена километрах в тридцати от Бургоса. 5 апреля 1937 года под вечер меня вывели из здания тюрьмы в Бургосе и посадили в машину. Охрана состояла из пяти человек: четверо сидели со мной в кузове, а старший охранной группы находился в кабине шофера. На руках у меня были наручники.

Выехав за город, мы очутились на довольно безлюдной дороге. Навстречу нам проехал на большой скорости мотоцикл, и снова никого. Вскоре после встречи с мотоциклом наша машина остановилась — оказались проколотыми две передние шины.

До меня доносились возбужденные голоса шофера и старшины. Содержание их разговора разобрать не удалось. Мне было видно, как солдаты меняли покрышки. Но у шофера оказалась в запасе только одна, поэтому ему пришлось размонтировать вторую, вынуть камеру, склеить ее и снова смонтировать. Солдаты энергично помогали ему; старшина подгонял их.

В самый разгар работы к нам подъехали два мотоцикла с колясками и с пассажирами в них. Между старшиной и приехавшими людьми начался какой-то разговор. До меня доносились лишь обрывки фраз. Затем трое из подъехавших начали помогать солдатам, четвертого мне не было видно. Он, очевидно, разговаривал со старшиной. Меня мало интересовали эти подробности. Потом я услышал какой-то шум. Я посмотрел в окошко и увидел картину, смысл которой дошел до меня не сразу.

Солдаты и шофер лежали связанными. Мотоциклисты поднялись в кузов и помогли мне спуститься на землю, а на мое место водворили охранников. Один из них сел за руль тюремной машины и увел ее на проселочную дорогу.

Меня же посадили в коляску мотоцикла. Ехали мы с очень большой скоростью. В нескольких километрах от того места, где меня освободили, мы свернули вправо.

— Расстояние от того места, — перебил рассказ Галушина Ганин, — где был организован прокол шин вашей походной тюрьмы, до поворота было пять километров. Мы эту дорогу хорошо изучили.

Галушин с удивлением посмотрел на Ганина.

— Но как же вам удалось проколоть шины? — спросил Галушин.

— Это было сделано элементарно просто: на дороге рассыпали трехконечные шипы, и сделал это мотоциклист, повстречавшийся вам.

— Вся история моего освобождения, — сказал Галушин, — казалась с самого начала и до конца совершенно сказочной. Теперь эта сказка приобретает реальность, и тем не менее я не могу отделаться от ощущения невероятности происшедших со мной приключений.

— А для меня, — прервал Галушина Ганин, — кажутся невероятными ваши боевые полеты, ваше поведение в воздухе. В каждой профессии есть, видимо, элемент романтики. Вам в нашей профессии разведчика многое кажется невероятным, а для нас это обычное дело. Но мы отвлеклись, продолжайте, пожалуйста.

— Вы же знаете лучше меня всю эту историю! — сказал Галушин.

— Верно. И все же есть такая деталь, в которой мы не совсем уверены, а от нее зависит судьба одного важного дела, так что я уж прошу вас продолжать.

— По новой дороге мы ехали недолго, — начал Галушин.

— Попадались вам навстречу люди?

— Нет, ни одна живая душа, — ответил Галушин. — Путешествие на мотоцикле кончилось у небольшой рощи. Меня отвели в кустарник, около дороги. Прощаясь, водитель первого мотоцикла сказал:

— Теперь, амиго, сиди здесь и жди. За тобой приедет одна сеньорита, зовут ее Инес, и с нею товарищ Теодоро. Считай себя спасенным, а нам надо торопиться, чтобы не оказаться в таком же комфортабельном автомобиле, из которого мы тебя только что вызволили. Салюд, компаньеро!

Спустя пять-семь минут к роще подъехала легковая машина марки «мерседес». Из нее вышла привлекательная девушка (позже я узнал, что ее зовут Инес Урибе) в сопровождении средних лет хорошо одного испанца. Они подошли ко мне и радостно приветствовали. Мужчина помог мне избавиться от наручников и дал костюм, в который я переоделся.