Челюскинская эпопея

…В первом же разговоре по радио я информировал т. Шмидта о мероприятиях, развёрнутых правительственной комиссией. В это время уже приближался к Панамскому каналу ледокол “Красин”. Водопьянов, Доронин, Галышев достигли Анадыря и ожидали окончания свирепствующей метели, чтобы сделать последний перелёт до Ванкарема. Каманин, Молоков и Пивештейн теми же метелями задержались ещё ближе к Ванкарему, в районе залива Креста. Слепневу я дал распоряжение при первой лётной погоде вылететь из Нома в Уэлен, а затем в Ванкарем. Из Петропавловска— на-Камчатке выходил пароход “Сталинград” с дирижаблями, аэросанями, вездеходами, походными лодками и понтонами, перегруженными на него с парохода “Совет”» (т. 3, 1934, с. 19–20).

1 апреля в лагере Шмидта прошло первое испытание отремонтированного (скорее, восстановленного) Ш-2. Чтобы продемонстрировать результаты ремонта, Бабушкин устроил Шмидту воздушную экскурсию, сделав три круга над лагерем. На следующий день Бабушкин улетел в Ванкарем вместе с механиком Валавиным. «В звонком треске мотора прошла прощальным кругом над лагерем наша “стрекоза”, с обломанными поплавками, с залатанными фанерой пробоинами на крыльях и на лодке — следами всех перенесённых ею аварий и путешествия по торосам из лагеря на аэродром.

— Ура! Ура! — кричали внизу, размахивая шапками.

Высунувшись из кабины, Бабушкин помахал рукой и повернул самолёт на юг. Долго над горизонтом маленькой точкой блестела на солнце машина, унося на берег двух наших товарищей» (Ширшов, 1936, с. 209–210).

На рубеже март — апрель авиаотряды Каманина и Галышева лишь приближались к исходной позиции для последнего броска в лагерь Шмидта с наспех созданного аэродрома на мысе Ванкарем. Из пяти машин Каманина до Анадыря 22 марта добрались только три. Как выяснилось позже, самолёты Бастанжиева и Демирова из этого отряда потерпели аварию, к счастью — без человеческих жертв, и их экипажи самостоятельно выбрались в жилые места. 1 апреля отряд Каманина предпринял попытку пересечь Чукотский полуостров напрямую к Ванкарему, но был вынужден вернуться из-за сильной облачности, посадив свои машины на побережье залива Креста. Лишь 3 апреля добрались вдоль побережья до Уэлена, где обнаружили самолёт Слепнева, прилетевший с Аляски. (Ещё один самолёт из отряда Каманина по пути был оставлен для ремонта.) Тем временем отряд Галышева из трёх самолётов достиг селения Каменского в Гижигинской губе и 4 апреля был в Анадыре, где пурга задержала его почти на неделю, и у этого пилота оказалось время для воспоминаний об эвакуации пассажиров «Ставрополя» весной 1930 г.: «Сделал три рейса на мыс Северный и вывез 15 человек. Среди них были больные и ребята. Был даже один крошечный, писклявый новорожденный… Трудно рассказывать, какие странные чувства связывают лётчика с людьми, которым он помог уцелеть. Однажды я был в отпуску за городом, шёл в обычной домашней рубахе… Навстречу мне попалась пожилая женщина. Помнится, она несла корзиночку с грибами. Мы встретились с ней, взглянули друг на друга и долго мигали глазами. Я не мог определить, кем она мне доводится. Да и она тоже. Ощущение такое, что не то я с ней прожил полжизни, не то она моя родственница, откуда-то приехала. Вдруг она бросила корзиночку, заплакала и кинулась гладить и целовать меня… И тут сквозь слёзы напомнила она мне, как в страшный мороз поднял я её с замерзшего во льдах “Ставрополя”. Вспоминаю я и детей. Особенно милая была одна девочка, тоже со “Ставрополя”, лет пяти-шести. С самого начала она нисколько не боялась машины и гладила её ручонками. А потом, когда мы вместе долетели до Лаврентия, где мне некоторое время пришлось жить вместе со спасёнными, я очень сдружился с ней… Ни с чем не сравнимо отношение людей, которым ты спас жизнь». (т. 3, 1934, с. 393).

Не повезло, однако, этому замечательному пилоту и человеку. Перед самым вылетом на север выявились неполадки в моторе его самолёта. В результате в Ванкарем Водопьянов и Доронин добирались самостоятельно напрямую над горами Чукотского полуострова, чтобы не опоздать к завершению спасательных работ.

Тем временем на льдине, по выражению одного из челюскинцев, напряженно следили, как «стягивалось кольцо стальных птиц. Всё меньшее и меньшее расстояние отделяло их от лагеря. Не сегодня завтра все они нагрянут сюда, к нам. В лагере челюскинцы шутили: «Я полечу на “Юнкерсе”, — говорил один; другой хотел лететь на Р-5, третий — на “американке”, четвёртый — только на дирижабле, а некоторые всё-таки упрямо хотели оставаться на льдине до прибытия “Красина”» (Васильев, т. 2, 1934, с. 300).