Челюсти

Броди был в затруднительном положении. То, что она сказала, было правдой, все было правдой, с формальной точки зрения этого нельзя было отрицать, но он не мог и согласиться с этим, так как это была не вся правда.

— Не совсем так, — ответил он. — Я хочу сказать: то, что вы говорите, это правда, но… прошу вас, миссис Кинтнер… — Он мысленно умолял ее взять себя в руки, выслушать его.

— Вы убили Алекса! — пронзительно закричала она, и Броди был уверен, что ее слова услышали на автостоянке, на улице, в центре города, на пляжах, во всем Эмити. Он был уверен, что и его жена, и его дети слышали их.

И подумал про себя: «Останови ее, пока она не выкрикнула еще что-нибудь». Но единственное, что он мог сказать, — это: «Ш-ш-ш-ш-ш!»

— Вы! Вы убили его! — кричала она. Кулаки ее были крепко сжаты, она наклонила голову и подалась всем телом вперед, каждое свое слово она, как кинжал, вонзала в Броди: — Вам это даром не пройдет!

— Прошу вас, миссис Кинтнер, — бормотал Броди, — успокойтесь. Позвольте мне объяснить. — Он дотронулся до ее плеча, хотел усадить на стул, но она отскочила от него в сторону.

— Уберите ваши грязные лапы! — закричала она. — Вы знали. Вы все знали, но ничего не хотели говорить. И теперь мой мальчик, мой чудесный мальчик, мое дитя… — Она вся затряслась от гнева, а по щекам потекли крупные слезы. — Вы знали!

Почему вы не сообщили? Почему? — Она обхватила свои плечи руками, словно на нее сейчас должны были надеть смирительную рубашку, и заглянула Броди в глаза. — Почему?

— Потому что… — с трудом начал Броди. — Это длинная история. — Броди казалось, что он ранен, что он вот-вот упадет, будто в него в самом деле выстрелили. Он не знал, сможет ли он объяснить ей что-нибудь, не знал даже, сможет ли произнести хоть несколько слов.

— Я не сомневаюсь, что она длинная, — сказала женщина. — О, вы ужасный человек. Вы ужасный, ужасный человек… Вы…

— Хватит! — крикнул Броди, одновременно резко и умоляюще.

И женщина замолчала. — Послушайте, миссис Кинтнер, вы заблуждаетесь. Все было не так. Спросите мистера Медоуза.

Медоуз, ошеломленный этой сценой, молча кивнул.

— Конечно, он подтвердит. Почему ему не подтвердить? Он ваш приятель, не так ли? Он, возможно, даже и поддерживал вас. — В ней снова вспыхнул гнев. — Вы, по-видимому, сообща все решили. Ведь вам так легче. Вы много на этом заработали?

— На чем?

— Вы получили деньги за кровь моего сына? Кто-нибудь заплатил вам за то, чтобы вы хранили молчание?

— О боже, что вы говорите! Конечно, нет.

— Тогда почему? Скажите мне, почему вы молчали? Я заплачу вам. Только скажите мне, почему!

— Мы не думали, что это может случиться еще раз.

Броди сам удивился, как он сумел все четко сформулировать. Назвать истинную причину.

Женщина какое-то время молчала, осознавая смысл сказанного. Казалось, она повторяет про себя его слова.

— О боже! — воскликнула она.

Силы внезапно оставили ее. Она упала на стул рядом с Медоузом и зарыдала, судорожно всхлипывая и вздрагивая всем телом.

Медоуз попытался успокоить ее, но она не слышала его. Броди велел Биксби вызвать доктора. В кабинет вошел доктор, выслушав объяснения Броди, попытался заговорить с миссис Кинтнер, но она ни на что не реагировала, казалось, ничего не видела, не слышала. Доктор сделал, ей успокаивающий укол, полицейский помог усадить ее в машину — миссис Кинтнер отправили в больницу.

Когда они уехали, Броди взглянул на часы.

— Еще нет девяти. Мне никогда так не хотелось выпить чего-нибудь…

— Если не возражаешь, — предложил Медоуз, — у меня в кабинете есть виски.

— Нет. Если сегодня и дальше так пойдет, мне нужна ясная голова.

— Прошу тебя, не принимай ее слова близко к сердцу. Это типичная истерика.

— Знаю, Гарри. Любой врач скажет, что она была в невменяемом состоянии. И дело тут не в словах. Слова могли быть иными, но суть та же. Я сам уже об этом думал.

— Перестань, Мартин. Ты же знаешь: это не твоя вина.

— Да, не моя. Я могу винить Ларри Вогэна. Или, может быть, тебя. Но ведь две вчерашние смерти можно было предотвратить. Я мог предотвратить их, ноне сделал этого. Вот и все.

Зазвонил телефон. На звонок ответили в соседней комнате, и затем голос по селектору сообщил: «Мистер Вогэн».

Броди нажал на загоревшуюся кнопку, снял трубку и сказал:

— Привет, Ларри. Хорошо провел уик-энд?

— Все было хорошо до одиннадцати часов вчерашнего вечера, — ответил Вогэн, — пока я не включил радио в машине, когда уже ехал домой. Хотел сразу же позвонить тебе, но потом решил, что у тебя и без Того был нелегкий день, и не стал беспокоить в такой час.

— С этим твоим решением я, пожалуй, могу согласиться.

— Не трави душу, Мартин. Мне и без того тошно.

Броди хотел спросить: «В самом деле, Ларри?» Ему хотелось заставить его терзаться угрызениями совести. Но он понимал, что это не совсем справедливо и не очень осуществимо. Поэтому он только сказал:

— Понимаю.