Челюсти судьбы

Посмотрел… Ничего особенного не увидел. Воинство Левиафана поддавливало моего союзника Кракена, но положение пока не критическое. Главная же моя армия, рыбья, закончила боевое развертывание и готовилась к атаке.

– Я говорю не о нашей партии, – пояснила Лернейская, – а о фигурах и их цветах…

Ну а что фигуры?.. Дизайнерская работа, сразу видно. Стоит такой комплект немало, надо думать.

– Видишь, кархародон не служит под началом у Левиафана и командует рыбами, а не ластоногими и не пресмыкающимися, – пояснила Лернейская свою мысль, но только напустила еще больше тумана.

– Не понял аналогии, – честно признался я и начал подготовленную атаку (на доске, не в разговоре). – Вы-то мне предлагаете как раз командовать ластоногими… Ромик и Сёмик, Арчи, Белёк – все из этого семейства.

– В Институте грядут большие перемены, – сообщила Лернейская, вводя в сражение зеленого ферзя (морского крокодила). – Все карты будут перетасованы и лягут по-новому. Постарайся не угодить в «отбой», Дарк.

Что-то ее бросает от шахматных аналогий к карточным…

Несколько ходов я молчал, обдумывая услышанное. А заодно увлеченно штурмовал позиции змейской армии. Их шеф был вынужден укрыться в «крепости» (так назывались малые доски, углами врезанные в большую). Но нет таких крепостей, что не по зубам вошедшему в раж кархародону…

На союзное воинство Кракена я обращал куда меньше внимания, с относительным успехом купировал там атаки Лернейской, и только. Решил завершить битву в свою пользу привычными акулами и их родственниками.

– С чем связаны перемены в Институте? – спросил я. – Шах Змею.

– Древние, – ответила Лернейская, прикрывая владыку пресмыкающихся от манты-ладьи. – Все активнее рвутся к нам. И скоро нашему благостному сосуществованию тигров и телят придет конец.

Тьфу… Старая песня о главном. Древние, Древние… Сколько себя помню в Институте, они все рвутся и рвутся… Так и надорвутся, не добившись своего. В отличие от кархародона, штурмующего вражью крепость.

– Снова шах… У меня созрел нескромный вопрос, уж извините. Отчего тот, о ком говорить не принято, так настроен против Древних? Он ведь, пользуясь нашими аналогиями, фигура того же цвета. Или карта той же масти.

Она прикрыла Великого Змея от шаха, помолчала. Думал, не ответит… Ответила, но опять образно. Не умеет говорить прямо, в простоте. Или не желает.

– Вот представь, Дарк, ты живешь в большом доме, в трехэтажном особняке. Ты его построил сам, но не один, в компании многочисленных родственников. И вместе с ними являешься его совладельцем. А потом стряслось нечто, заставившее родственников уехать за границу. Всех, кроме тебя. За хозяйством тебя оставили присматривать. И ты присматриваешь… долгие годы присматриваешь, века, тысячелетия… Ремонтируешь дом и даже перестраиваешь по своему разумению. Дом де-юре лишь отчасти твой, но де-факто ты в нем полный хозяин. Ну и какой тебе резон способствовать возвращению остальных владельцев? Странствуют где-то – и пусть себе странствуют до скончания времен.

– Логично в таком случае врезать в двери особняка новые замки, от которых у других владельцев нет ключей, – подхватил я. – И установить новую сигнализацию, и возвести вокруг стену, и запустить между ней и домом сторожевых псов. Одного из этих псов зовут НИИПРОМОК, я прав?

– Взгляд, конечно, очень варварский… – произнесла Лернейская и не закончила: ситуация в ее зеленой крепости складывалась аховая.

– Двойной шах Змею и гарде его ферзю, – прокомментировал я свой очередной ход. – Однако мне почему-то казалось, что у рекомого особнячка осталось больше хранителей, не один.

– Правильно казалось. Но Левиафан повергнут в честном поединке. Мегалодон исчез, о нем давным-давно ничего не слышно. А Морской Змей… с ним, конечно, все сложнее…

– У него все действительно сложно… Его крокодильчика я заберу, пожалуй. Однако погибнуть или бесследно исчезнуть эти сущности неспособны, рано или поздно объявятся… Я сейчас не про ферзя.

– Неспособны… Объявятся… Как только прежние хозяева попадут внутрь, вся четверка Стражей Воды непременно объявится в полном составе. Вот поэтому и необходимо правильно расставить фигуры на доске… Шах и мат Кракену!

Анубис меня сожри! Прозевал… Пока я радовался успеху, уничтожению ферзя-крокодила, кинжальный выпад прикончил главу союзников. Пришлось мне убрать с доски все красные фигуры и пешки, такие уж правила…

Дальнейшая игра стала моей агонией, причем не затянувшейся. Сопротивляться при двойном перевесе вражеских сил и без того нелегко, а уж если отвечаешь одним ходом на два…

– Союзников надо ценить и беречь. И помогать им по мере возможности… – сказала Лернейская, завершив разгром; судя по тону и последовавшим словам, имела она в виду не только шахматы. – Мне, например, мало интересен союзник, плавающий по морям в образе безмозглой акулы. А вот непревзойденный подводный боец с человеческим интеллектом – совсем иное дело.