Челноки

Пронесло. Мог бы попасть на полтинник и больше. Я не эксперт по фальшивкам. Ну это нахер, теперь только в обменник! Хотя и там могут кинуть.

Всё позади, но на душе беспокойно. Сажусь на лавку, достаю и пересчитываю заново сумму. Меня прошибает холодный пот, но я всё не верю.

Считаю еще раз. Вдох-выдох. Снова считаю.

Сука, сломали почти половину!

Вскочив, в бешенстве несусь в «ченч» обратно.

Урою, убью!

Естественно, там никого уже нет. Смуглая девушка за стеклом смотрит с насмешкой:

— Не, не ги познавам.

Вот тварь, не знает она! Сука, братушки!

Ум душат отчаяние и бессильная ярость. Зло сорвать не на ком, развели как лоха. Сэкономил, блин! «Всё, что нажито непосильным трудом, всё же погибло! Три магнитофона, три кинокамеры заграничных, три портсигара…»

Прийти с Ванькой и кинуть предъяву? А дальше-то что? Не та страна, положение, силы. Только поржут. Групповая виза и стройотряд, в полиции наверняка возникнут вопросы. Лох — это судьба. Тот «поезд» вновь от меня удалялся.

А если заночевать? Натравить на них Кайя? С арами ведь прокатило…

Да нет, лучше не надо. Во-первых, где их искать? Во-вторых, от него и так проблем много. Не дай бог, будет труп, за который меня и посадят. Пусть с администраторшей своей развлекается.

Сорок минут дороги в Бургас показались часами. За окном Равда и Ахелой, живописные соляные бассейны Помория, цапли и солнце. А в уме словно дыра, сожравшая момент удовлетворенности, который так редко бывает. В ней утонула «девятка», кроссовки и цветастый спортивный костюм. И как теперь смотреть в глаза Ваньке?

Но встретив его, я увидел себя. Тот же обреченный, полный отчаяния взгляд. Жутко и странно без обычной улыбки. А ведь оба не сказали еще ни единого слова.

— Мить, нам трындец… — по-детски шмыгнул он носом.

— Вань, чо случилось? — занервничал я. Беда никогда не приходит одна. Ну, хоть жив и здоров. И то ладно. — Что-то украли? Отняли товар? Ары вернулись?

— Нет, не они. Полиция. Рейд. У нас пилы забрали, едва убежал.

Сердце болезненно сжалось и, похоже, не билось. В ушах ровный гул, а вокруг тишина. Даже обычно орущие за окном чайки молчат.

В «Дружбу» и «Парму» вложено много. Они дорогие, но меньше того, что сам потерял. Всё вместе — это уже катастрофа. Крушение всех моих глупых надежд. Где-то далеко насмешливо громко прогудел тепловоз.

— А «Зениты»? И шагомеры? — бесцветным голосом спросил я.

— Фотики спас, а шагомеры продал. Знаешь, как тут их называют? Крачкомер! — он попробовал улыбнуться, но вышло криво. — Так не брали, тогда я сказал, что это для секса. Ну, типа, сколько махов получится, если засечь. А у тебя как прошло?

Я рассказал как. Бледные и растерянные, мы выпили пива. Потом спустились, купили еще. И вновь повторили. Ванька беспокойно и долго ворочался, пока не заснул.

Но если его сон на время спасет, то что ждет меня?

Как оказалось, новый куплет той же песни:

Черный мрак страха терзает мой ум.

Лютый ветер кармы обжигает мне пятки.

Передо мной Повелитель смерти в демоническом виде.

Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием.

Я не в силах вынести мук негативных рождений.

Дай благословение, освобождающее от бездны низших миров.

Когда женский голос стих, передо мной возник богато украшенный барельефами храм. В них вставлены кусочки стекла или камня, отражавшие свет, из-за чего те сияли, пуская блики на позолоту изящных арок и фигурных колонн.

Рядом со мной стоит рыжий Эддичка. На лице восторг и благоговение. Пялится на высокий купол в цветных витражах. Наверное, поэтому не заметил подмены. Я точно ведь вздрогнул, ослепленный роскошью убранства вокруг.

Кроме нас никого в храме нет, но впереди массивные, украшенные затейливой резьбой двери в другой зал. Наверное, ждем, когда позволят войти. В уме заныло неясное ощущение незримого присутствия кого-то еще. Меня будто жёг через скрытую щель чей-то недобрый и проницательный взгляд. Оценивает, рассматривает, мысленно взвешивает, видит насквозь. Знает — со мной что-то не так.

Собравшись, постарался успокоиться и просто ровно дышать. Это ведь паранойя. Кай не выдаст себя. Тут царство мертвых, а я еще жив. Максимум выкинут в мой «нижний мир». Надо расслабиться и посмотреть, что же дальше. Тут как кино. Надеюсь, в любом случае мне ничего не грозит.

Витражи в куполе пропускали достаточно света, чтобы увидеть богатую роспись. Самая большая картина с каким-то святым, висела над алтарем. Лицо величественного седоволосого старца прописано с необыкновенной тщательностью и мастерством. Он выглядел задумчивым, отрешенным и словно смотрел сквозь толпу на нечто недоступное их восприятию. Указательный палец на левой руке направлен вверх, а средний на правой показывал «fuck».

Я было задумался над очевидным символизмом этого жеста, но очнулся вдруг Эддичка:

— Потрясающе, да?