Человек будущего. Воспитание родителей. Часть 2

Сознанием Творца понять невозможно, это достигается только через чувство любви. Значит, если

лицезрение картины или скульптуры вызывает в душе любовь, помогает преодолеть страсти и поклонение

инстинктам, то такое искусство лечит и воспитывает.

К концу эпохи Возрождения католическая религия начала слабеть, и это привело к тому, что искус-

ство стало менять систему своих целей. Поклонение Богу в картинах незаметно превратилось в поклонение

человеку. Мадонна в картинах Леонардо да Винчи и Рафаэля — это обыкновенная земная женщина,

сексуальная и симпатичная. Она счастлива, что кормит грудью ребенка. Очень красиво отображенный

инстинкт продолжения рода.

В России живопись развивалась иначе. В православных иконах физическая материя абстрактна и

бесплотна. Через тонкую пленку материального проглядывает мощная духовная основа. Изображения на

иконах плоскостные, и главное в них — это не фигуры, а то, что просвечивает сквозь них. Икона помогает

человеку увидеть Божественное во всех жизненных ситуациях и благотворно воздействует на души людей.

Возникает вопрос: что же тогда произошло с Россией? Почему было утрачено верное направление,

данное православием? Почему именно в России убивали священников? Ведь большевики вышли из народа,

из того самого народа, который, изначально приняв христианскую веру, постепенно перестал быть

религиозным. Но об этом позже.

В Европе изобразительное искусство все больше поклонялось инстинктам. Содержание было

утрачено, и форма в такой ситуации долго просуществовать не могла. Импрессионисты начали с

разрушения формы. От поклонения красивому телу, красивой природе, физической реальности они

попытались уйти в мир чувственный и духовный, возродить содержание, ломая форму. А дальше пошел

12

закономерный процесс распада, разрушения формы, выраженный в абстракционизме, фовизме, кубизме и

других направлениях. Но разрушение формы не спасло духовного содержания — оно также стало

распадаться, потому что истинным содержанием любого искусства может быть только любовь. А духовная

и материальная оболочки являются лишь формами проявления любви. В последние несколько столетий из

картин художников ушла любовь, а поклонение внешнему миру привело к закономерной деградации и

самоуничтожению.

Для того чтобы узнать, каково будущее какого-либо общества или государства, нужно посмотреть

на его произведения искусства. Они лучше всего показывают, что произойдет с этим обществом в

недалеком будущем. Взглянув на современную живопись и скульптуру Запада — да, впрочем, уже и

Востока, — можно прийти к одному выводу: цивилизация стремится к смерти. Сбился внутренний компас,

и судно идет на рифы, при этом прославляя и поэтизируя такое направление.

А что же с театром? Может быть, театр не умирает? Почему же сами актеры называют театр

дьявольским искусством? Мне вспоминается начало восьмидесятых годов, когда я пытался поступить в

театральный институт на режиссерский факультет. Я ходил на факультативные занятия в институт на

Моховой в Питере и пытался разобраться, в чем сила и смысл искусства. Мне это очень многое дало.

Вспоминаю книгу Питера Брука «Пустое пространство», где он описывает три вида театра: театр

рождающийся, театр зрелый и театр умирающий. Молодой, или грубый театр — это взаимодействие со

зрителями, это непрерывный смех и веселье. В грубом театре актер должен быть веселым. Зрелый театр —

это когда внимание уделяется не только залу и общению с ним, но и выстраиванию отношений на сцене.

Появляется пространство сцены. В этом пространстве — другой ход времени, другая энергетика, это

особый мир со своими специфическими законами. Это высшая ступень развития театра.

Затем начинается медленное умирание, общение с залом сходит на нет. Актеры на сцене живут в

своем мире и начинают забывать о зрителе. Это первый этап умирания. Второй этап — когда актеры

перестают чувствовать, для чего создан спектакль. Логика чувства, единство пьесы и спектакля начинают

разрушаться, рваться на части. И тогда начинается последний этап — мертвый театр. Искусства уже нет,

чувства исчезли. Актеры просто ходят но сцене и декламируют слова пьесы, как ожившие манекены.

В любом спектакле должна быть кульминационная сцена. В чем ее смысл? В том, что в этот момент

подсознательная цель, смысл, чувственное устремление спектакля становится явным, выходит на поверх-

ность. Если автор пьесы, режиссер и актеры сумели сообща создать правильное направление, в кульми-

национной сцене должно обрушиться человеческое и победить Божественное. Должна победить любовь,

какой бы ни была концовка спектакля — комедийной или трагической. Тогда зритель испытывает то, что в

Древней Греции называлось катарсисом — очищением души.

Многие спектакли, которые я за последние несколько лет видел в Москве, относились к театру