Человек человеку - кот

Неведомый плод угодил крокодилу между глаз, заляпав очки красной мякотью. Дикий хохот раздался от подножия до качающихся верхушек деревьев.

Слоны, орел, медведь, волк, тигр, даже крокодил поверх очков — все смотрели на беснующуюся толпу перепуганных зверей, и каждый понимал, что если бы им и возможно было дать разум, этого нельзя было бы делать ни в коем случае.

Кто знает, как произошло? Вдруг до начала времен делегация прародителей сумела уговорить Создателя?

— И был спасен свет… — прохрипел Одинокий Воин тихо-тихо.

Волк услышал, но смысла не разобрал.

Они уже вышли к побережью, и крокодил с облегчением лег в полосу прибоя. Неподалеку, там, где начиналась глубина, угадывались знакомые плавники китов.

После обезьяньей чащи киты показались волку родными и близкими, почти собратьями, чуть ли не близкокровниками.

Всю дорогу их беспрерывно передразнивали, швыряли в крокодила разной гадостью, почему-то стремясь пасть непременно в крокодила, галдеж не смолкал; причем, как только твари уяснили, что охотиться на них никто не собирается, паника сменилась наглостью, гвалт звучал всё более издевательски, животные подбирались всё ближе… Еще немного, и они сами набросились бы на ученую экспедицию с целью разорвать на куски мяса и пожрать. И над трупами обязательно бы передрались, и гориллы-гиганты убили бы вдобавок парочку своих.

— Может, это и есть разум? — спросил волк, используя общедоступный лай.

— Нет, — ответила заботливая слониха неожиданно жестко, — разум таким быть не может.

Киты издали свой высокий призывный клич на грани слышимости, старший слон ответствовал трубным гласом.

Всё, выбрались.

Это было как избавление.

Выбрались?

И тут кокос попал Одинокому Воину в затылок.

И рычание, очень похожее на голос леопарда, послышалось — или почудилось? — из уже покинутых зарослей.

Волк не умел оценить, сложился рык-подделка во что-то значимое или нет. Но он увидел, как Одинокий Воин медленно развернулся, как глаза его зажглись изумрудным огнем, ярким-ярким…

Ведь Одинокий Воин не был ученым, совсем, ни чуточки. Он был рыцарем клана, потому и назывался — Одинокий, да еще — Воин. Оба слова обязывали, оба слова отражали строение души. Душа потеряла бы покой самоуважения.

Одинокий Воин, изогнув спину, мягко, но быстро и неотвратимо направился обратно в чащу.

Никто не среагировал, для слонов тигр был коллегой, взвешенным наблюдателем. Лишь старый орел попятился к воде.

А Одинокий Воин прорвал рыже-черным телом завесу зелени и… исчез.

И вопль сотен глоток вознесся в знойное небо.

Но нет!

Волк оглядел всех, серых мудрых великанов, застывших в неведении, страдающего от жары тучного медведя… и ринулся по пятам спутника.

Тигр стоял на задних лапах и рвал когтями всех, кто дерзал быть близко к нему. Сверху на него сыпался град кокосов, черные гориллы обступили врага, а тот не обращал внимание, что дерется с тварями.

— Уходи! — крикнул волк. — Они звери! Всего лишь звери!

Волк не замечал, что заходится боевым лаем бульмастиффа, что Одинокий Воин не понимает его.

Это питон был противником, в нем жил древний холодный ум вымершей змеиной цивилизации. Но животные?

— Их сотни, ты один! Уходи! — кричал по-своему волк. Он опять стал бульмастиффом, а тигр сейчас был его братом.

А может, обретенное волчье одиночество тоже требовало самоуважения?

Ему отчаянно не хотелось, но он прыгнул на огромную гориллу, больше других.

Одинокий Воин разбрасывал зверей-обидчиков, и они отлетали не иначе как со смертельными ранами.

Зато прочие окружили волка.

— Рыжий, назад! — теперь зарычал уже Одинокий Воин повелительно.

Волк попробовал назад. У него не получилось.

— Лезь на дерево! — приказал тогда тигр. «Я не умею!» — собирался ответить волк. Удар за ударом обрушились на хребет…

«Всего три добычи, всего-то три жертвы на охоте…» — подумал он перед тем, как провалиться в незнание и бесчувствие.

— Не знаю, спас ли он тебя, коллега, но сам он безнадежно искалечен.

Бульмастифф услышал стерильное рычание переводчицы-слонихи. Он хотел было лихо вскочить, как проделывал дома, в травах степей… И взвыл от тотальной, раскалывающей и уводящей боли.

Когда он вновь очнулся, над ним высился морщинистый серый лоб… И синева неба. Яростная, экваториальная. На которую трудно смотреть.

Огненный лик в обрамлении черных полос отодвинул носителя хобота. Или, скорее, слон поспешил уступить место.

Одинокий Воин глаза в глаза встретился с волком. И волк ощутил: Одинокий Воин признавал в нем равного. Несмотря на то, что победил питона… Плевать, что порвал два десятка обезьян, тогда как волку для поражения хватило и трех.

— Прощай! — просто сказал Одинокий Воин.

— Его возможно вылечить, — произнесла слониха. — Ходить он уже не будет, но мыслить… Гуманное общество слонов готово помочь и принять коллегу… м-м… буленбейсера, если не ошибаюсь… на почетное пропитание до конца дней.

Яростное небо усмехнулось.

— Нет, — коротко рыкнул Одинокий Воин. И волк — да, конечно же, какой бульмастифф? перед лицом вечности только волк — подтвердил:

— Нет.

Они ведь оба были бойцами. Какие еще нужны слова?