Человек и Церковь. Путь свободы и любви

Массовое употребление наркотиков в обществе, конечно, говорит о кризисе на уровне государства. Когда разрушаются нормальные отношения, ломаются идеологические системы и такие масштабные сдвиги происходят за столь короткий срок, это вызывает неизбежную реакцию. Ведь стремление к самообману характерно не только для отдельных людей, но и для общества в целом. А любая попытка лишить людей их иллюзий чревата возмущением и ответной агрессией.

Тем не менее и человек, и человечество могут и должны стремиться жить не в вымысле, а в реальности, какова бы она ни была. И зависит это от каждого из нас. От нашей собственной свободы и любви. В Евангелии говорится: «И свет во тьме светит, и тьма его не объяла». Действительно, даже если маленький огонек горит в ночи, то и ночь уже не такая темная.

Глава 7

Искусство и религия

Без сомнения, искусство выросло из религиозного сознания. И даже самые ранние его формы – языческие и античные – наполнены пониманием мира как творения Божьего. В основе искусства, так же как и религии, лежит попытка познать Бога и человека. В этом смысле искусство и религия – понятия изначально глубоко родственные. Примечательно, что слова «культура» и «культ» имеют общий латинский корень colo – почитание, поклонение, возделывание.

Впрочем, необходимо различать понятия религиозного искусства и искусства церковного. Церковное искусство – церковная архитектура, церковное пение, икона, скульптура или фреска, – все то, что образует среду и объекты религиозного поклонения. Понятие религиозного искусства гораздо шире. Оно затрагивает тему отношений человека и Бога. К нему можно отнести и поэзию Данте, и картины Рафаэля, и музыку Баха и другие произведения, так или иначе затрагивающие религиозную тему. Их главная задача – попытка понять человека, его душу, его взаимоотношения с собой, с Богом, с миром. С этой точки зрения вообще все искусство религиозно. Даже не искусство, а культура в широком смысле слова. Религиозный контекст неотделим от творчества даже тех художников, которые считают себя атеистами. Таких, например, как Луис Бунюэль, который создавал глубоко религиозные произведения и при этом говорил про себя: «Слава Богу, я – атеист». Сама эта фраза – весьма показательный оксюморон. Чехов, в произведениях которого просто невозможно не ощущать присутствия Христа, также считал себя атеистом.

«Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже не было видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса заплакала, а ее дочь смутилась, то, очевидно, то, о чем он только что рассказывал, что происходило девятнадцать веков назад, имеет отношение к настоящему – к обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем людям. Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, а потому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.

И радость вдруг заволновалась в его душе, и он даже остановился на минуту, чтобы перевести дух. Прошлое, думал он, связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. И ему казалось, что он только что видел оба конца этой цепи: дотронулся до одного конца, как дрогнул другой».

А.П. Чехов. Студент

Когда искусство стремится говорить о серьезном, настоящем и сущностном, оно всегда касается основополагающих вещей, вопросов бытия и Бога, жизни и смерти, греха и добродетели, рая и ада. Неважно, происходит ли это с человеком в его отношениях с миром, с другими людьми, с самим собой, в реальности или в его сознании. В той или иной мере искусство – это переосмысление Евангелия. Настоящее искусство будет всегда о самом главном. Оно просто не может уйти от религиозного контекста. Черный квадрат Малевича и тот религиозен.