Человек из Назарета

Священники с побелевшими как мел лицами некоторое время молчали и смотрели друг на друга. Пустая усыпальница. Никого и ничего, за исключением запаха трав и благовоний. Охранники заглянули внутрь и быстро вышли, ошеломленные увиденным и изрядно перепуганные.

Старший офицер спросил:

– Вы уверены? Вы совершенно уверены? Должно быть, тело похитили, пока я отдыхал положенные мне два часа. Так?

– Никак нет! – отвечали воины. – Не произошло ровным счетом ничего! Клянемся Геркулесом, Кастором и Поллуксом и…

– То есть вы всю ночь оставались здесь и шагу не сделали прочь, так?

– Именно! У нас был строгий приказ. Никто сюда не приходил и ничего не делал. Клянемся Минервой, Венерой и прочими богами.

– Тогда кто отодвигал камень? Его же отодвигали – дважды!

Последние слова офицера повисли в молчании. Он внимательно рассматривал лица воинов.

– Не нравится мне это, – наконец проговорил он. – Наверняка кто-то из вас решил развлечься и придумал эту игру.

– Послушайте, – сказал покрытый шрамами ветеран-воин. – У нас был приказ. И с нами все время находились эти еврейские священники. Посмотрите на них – не очень-то они годятся для таких игр!

– Да, – задумчиво проговорил старший офицер, – Вот оно – необъяснимое. Тайна и чудо!

– Нам нужно поговорить, – сказал Зера, кивком отзывая его в сторону.

– Понятно! Есть объяснение, так? – отозвался офицер, и оба отошли к большому фиговому дереву; когда-то оно было изуродовано молнией и почти не давало тени.

– Я думаю, вы согласитесь, – начал Зера, – что нам в городе не нужны разные досужие разговоры.

– Я бы и сам не без удовольствия поболтал об этих делах на досуге, господин мой. Но если серьезно, то, я думаю, вы правы. Не стоит поощрять суеверия.

– Именно так! И произошедшему есть лишь одно объяснение. Его последователи тайно пришли ночью, отодвинули камень, вынесли тело, а камень поставили на место.

– Но зачем ставить на место камень? Когда из конюшни воруют лошадь, то дверь…

– Чтобы отвести подозрения. Чтобы выиграть время. Если бы камень оказался в стороне, их бы начали преследовать сразу, в момент обнаружения пропажи. Вы меня понимаете?

– Секундочку, ваше преподобие, – покачал головой офицер, который не принадлежал к самым сообразительным офицерам римского контингента в Иудее. – Никто не приходил. Постовые стояли с обеих сторон склепа. Нет, господин мой! На это я пойти не могу, не сердитесь.

– На ваших постовых напали. Напали в темноте. Подобрались незаметно. Двенадцать человек. Нет, одиннадцать, очень сильных. Подобрались и оглушили.

– Теперь я понимаю, – покачал головой офицер, поглаживая подбородок, поросший утренней щетиной. – Это будет стоить кое-каких денег.

– Пусть даже больших денег, – отозвался Зера. – Очень больших! Но, как мне кажется, казна Храма выдержит эти расходы. Естественно, необходимо подписать пакт о неразглашении, внести туда предупреждение о наказании за распространение слухов, а также прочие условия, гарантирующие…

– Можем начать прямо сейчас, – сказал офицер, с усмешкой на физиономии повернувшись к Малышу Иакову и Иоанну. – Предлагаю бой. Парочка моих людей против вас двоих. Потом, конечно, мы их арестуем – за сопротивление римским воинам. Остальные пусть уходят, но этих двоих…

– Не стоит слишком все усложнять, – покачал головой Зера. – Они и так уходят. Не думаю, что они принесут много хлопот.

И оба они, священник и старший офицер, представитель римской власти, некоторое время смотрели вслед четверке, которая уходила, все еще пораженная увиденным, с тем чтобы чуть позже почувствовать прилив счастья и неземной радости.

– У всех нас есть свои обязанности, господин мой, – сказал священнику офицер. – И одна из них – защитить людей от безрассудных суеверий.

Сказав это, он выпрямился и начальственно посмотрел на солдат.

– Отлично, – кивнул Зера. – Я поговорю с вашими солдатами.

Глава 7

– Лошади? – переспросил Петр. – Всадники? Точно! Это за нами. Что будем делать? Драться или сдадимся? Как все это некстати!

– Смотри! С ними женщина, – проговорил, прищурившись, Фаддей. – Точнее, девушка. Послушайте! Это же та самая девушка…

Восемь всадников-мужчин и одна всадница-девушка въехали во двор фермы. Четверо мужчин помогли девушке спешиться. Она была в красном, волосы ее свободно стекали по плечам. Приехавшие с девушкой люди с неудовольствием рассматривали неухоженную ферму – горы неубранного навоза, одинокого старого петуха, способного издавать настолько жалкую пародию на кукареканье, что даже Петр его игнорировал, гниющие доски, предназначенные для забора, который никогда не будет построен, грязь и сорняки…

– Вы меня узнаете, я думаю, – сказала девушка, входя в дом. – Я была одной из женщин, которые следовали за ним. Меня вернули домой. Но теперь и я вернулась к вам – с добрыми вестями.

– Мы же не слишком тесно общались, – сказал Петр. – Женщины жили отдельно от мужчин. Таков порядок.

– Я – царевна Саломея, дочь тетрарха Филиппа, приемная дочь тетрарха Ирода. Прокуратор Иудеи приказал мне вернуться домой, в Галилею, во дворец. Но и он возвращается в Галилею!