Человек из пустыни

Как раз в этот момент вернулся Айнен, пахнущий пирожками. Увидев Джима, он выпрямился.

— Гм, гм, ваша светлость… Господин Лейлор сегодня плохо себя вёл. Измазал себе лицо, крутился на кухне, устроил беготню, шумел, насыпал Кемало соли в сахарницу.

— Я уже знаю, мне доложили, — сказал Джим. — Скажи, он уже отбыл наказание?

— Ему осталось ещё полчаса, ваша светлость, — ответил Айнен, взглянув на часы.

— Вот видишь, — сказал Джим скисшему Лейлору. — Оказывается, тебе сидеть в комнате ещё целых полчаса. Всё должно быть по-честному, дорогой. — И, поцеловав сына в макушку, добавил: — За свои поступки всегда нужно нести ответственность. А за дурные — ещё и наказание.

Он зашёл на кухню к Кемало. Повар уже не сердился, а когда Джим стал извиняться за шалость сына, махнул рукой.

— Баловник, конечно… Только вы его там сильно-то не наказывайте, ваша светлость. Я ему уже по попке надавал, будет с него. Ерунда всё это.

— Он должен усвоить, что не все проказы будут сходить ему с рук, — возразил Джим. — Безнаказанность — опасное ощущение.

— Вам лучше знать, ваша светлость, — пожал плечами Кемало.

Лорд Дитмар задерживался. Джим поначалу не беспокоился, потому что это иногда случалось, но в десять вечера лёгкие мурашки тревоги забегали по его коже. Он позвонил лорду Дитмару, но тот не ответил. Джим забеспокоился уже по-настоящему. Он позвонил на его рабочий номер, но и там никто не отвечал. Тогда он связался с дежурным на вахте. Там ответили:

— Ой, ваша светлость, тут такое случилось! У милорда Дитмара стало плохо с сердцем, его «скорая» увезла в больницу. А вы не знали?

Джим похолодел.

— Нет… Нет, я не знал.

— Да, ваша светлость, я сам лично видел, как его выносили.

У Джима затряслись руки.

— Выносили?.. — пробормотал он. — Он был… без сознания? Скажите, он хотя бы жив?..

— Не могу знать, ваша светлость, — ответили ему. — Но то, что ему было очень плохо, я могу сказать определённо.

Джиму от таких новостей самому сделалось дурно. Помертвев, он опустился в кресло. И вздрогнул от телефонного звонка. Номер вызывавшего абонента был незнакомый, и Джим, охваченный ледяным оцепенением, не ответил. Через пять минут тот же абонент позвонил снова. Джим дрожащим голосом дал команду «принять вызов».

— Да…

— Добрый вечер, — сказал тихий и мягкий, как будто немного усталый голос. — Это Джим Райвенн?

— Да, это я, — пролепетал Джим. — А с кем я говорю?

— Говорит доктор Диердлинг, — ответил голос. — Если помните, ваша светлость, я когда-то гостил у вас в Новый год. Моё имя — Элихио.

— Простите, я что-то… что-то вас не припомню, доктор, — пробормотал Джим, чуть живой от ужаса. — Вы звоните по поводу милорда Дитмара? Он у вас?

— Да, ваша светлость, — ответил мягкий голос. — Вам лучше приехать сейчас в Центральную больницу скорой помощи.

— Что с милордом? — еле сдерживая слёзы, пробормотал Джим. — С ним всё в порядке?

Мягкий усталый голос помолчал и повторил:

— Вам лучше приехать лично, ваша светлость… И, прошу вас, пусть вас кто-нибудь сопровождает.

— Что всё это значит?! — вскричал Джим, вне себя от смятения. — У милорда был сердечный приступ? Скажите, он жив?

— Ваша светлость… Джим. — В мягком голосе прозвучала такая усталость и печаль, что Джиму в один миг стало дурно. — Я прошу вас, приезжайте сами, это не телефонный разговор. Спросите доктора Диердлинга, меня все знают. Сказать мою фамилию по буквам? Д-и-е-р-д-л-и-н-г. Не забудьте, что я сказал… Не ездите один, возьмите кого-нибудь с собой. Я вас жду… Я буду на месте до шести утра.

Несмотря на весь свой испуг, Джим вдруг припомнил: Элихио. Да, тот студент медицинской академии, у которого умер отец. Друг Даллена. Сколько же лет прошло? Близнецы тогда были ещё у Джима внутри, когда Элихио гостил здесь. Сейчас он уже доктор Диердлинг.

На подкашивающихся ногах Джим поднялся в библиотеку.

— Серино, — позвал он.

— Что, отец? — спросил тот, не отрываясь от чтения.

— Сынок, надо поехать в Центральную больницу скорой помощи, — пробормотал Джим.

Взглянув на Джима, Серино поднялся на ноги и взял его за плечи.

— Что случилось? — спросил он встревоженно. — Отец, на тебе лица нет! Что?.. Тебе плохо? Что с тобой?

Джим покачал головой.

— Милорд Дитмар… Он там, — сказал он каким-то сухим, мёртвым голосом. — Только что звонили… Доктор Диердлинг.

— Едем!

Серино, на ходу накидывая плащ, широкими шагами шёл к ангару. Джим, не чуя под собой ног, плёлся следом. Серино помог ему сесть во флаер, сам сел за штурвал и завёл двигатели.

— Говоришь, Центральная больница? — переспросил он.

— Да, — чуть слышно ответил Джим.