Человек из Санкт-Петербурга

Он не смог забыть той музыки. Позже он узнал, что-то был фортепьянный концерт Чайковского, и с тех пор всякий раз, когда предоставлялся случай, ходил его слушать, ни разу не объяснив Лидии причины.

Покинув посольство, он отправился в свою гостиницу переодеться, так как вечером предстояла карточная игра. Игроком он был азартным, но отнюдь не безрассудным: всегда знал, сколько может позволить себе проиграть, и проиграв, покидал карточный стол. Если бы он наделал огромные долги, то вынужден был бы просить отца заплатить их, а это было совершенно для него невыносимо. Временами он проигрывал порядочные суммы. Однако в карточной игре не это привлекало его больше всего: ему нравилась мужская компания, нравилось сидеть допоздна, потягивая спиртное.

Однако в ту ночь играть ему не довелось. Его камердинер Причард как раз повязывал ему галстук, когда в дверь гостиничных покоев постучал сам британский посол. По виду Его Превосходительства можно было предположить, что он поспешно встал с постели и второпях оделся. Первой мыслью Стивена было, что, вероятно, произошло что-то вроде революции, и все подданные Великобритании должны укрыться в посольстве.

– Боюсь, что приношу вам плохие известия, – сказал посол. – Присядьте. Пришла телеграмма из Англии. О вашем отце.

Итак, старый тиран в шестьдесят пять лет умер от сердечного приступа.

– Черт побери, – произнес Стивен. – Так скоро.

– Примите мои глубочайшие соболезнования, – сказал посол.

– С вашей стороны было очень любезно лично известить меня.

– Не стоит благодарности. Готов помочь, чем смогу.

– Вы очень добры.

Посол пожал ему руку и вышел.

Уставившись в пустоту, Стивен думал о своем отце. Он был необычайно высокого роста, с железной волей и желчным характером. Его ирония могла довести до слез. Существовало три способа иметь с ним дело: можно было стать таким же, как он, можно было подчиниться ему или же находиться от него как можно дальше. Мать Стивена, нежная, беспомощная, викторианского воспитания, девушка, подчинилась и умерла совсем молодой. Стивен предпочел уехать.

Представив себе отца, лежащим в гробу, он подумал: «Наконец-то ты беспомощен. Теперь ты больше не сможешь доводить до слез служанок, вызывать дрожь у лакеев и пугать детей. Больше не сможешь устраивать чужие браки, выселять арендаторов, чтобы провалить парламентские проекты. Не отправишь никаких воришек в тюрьму и не пошлешь агитаторов в Австралию. Все лишь прах и тлен».

Причард принес ему бутылку виски на подносе и сказал:

– Печальный день, милорд.

Это «милорд» напугало Стивена. У него с братом были свои титулы, так, он сам был Лордом Хайкомбом, и слуги всегда обращались к ним словом «сэр», «милорд» предназначалось лишь их отцу. Теперь же, конечно, Стивен становился графом Уолденом. Помимо титула он становился обладателем нескольких тысяч акров земли на юге Англии, большого поместья в Шотландии, шести скаковых лошадей, родового замка Уолденов, виллы в Монте-Карло, охотничьего домика в Шотландии и места в Палате Лордов.

Ему придется теперь поселиться в замке Уолденов. Это было родовое гнездо, и граф Уолден всегда жил там. Я проведу там электричество, решил он. Он продаст несколько ферм и вложит деньги в лондонскую недвижимость и американские железные дороги. Произнесет свою первую речь в парламенте, в Палате Лордов – о чем же он будет там говорить? Скорее всего, о внешней политике. Придется позаботиться об арендаторах, управлять хозяйством в нескольких домах. Он должен будет являться ко двору, давать приемы и балы, устраивать охоту...

Ему понадобится жена.

Холостой мужчина не мог бы справиться с ролью графа Уолдена. Кто-то должен быть хозяйкой на всех этих приемах, кто-то должен отвечать на приглашения, обсуждать с поварами меню, размещать оставшихся на ночь гостей и восседать в конце длинного обеденного стола в замке Уолденов. Непременно должна быть графиня Уолден. Непременно должен быть наследник.

– Мне нужна жена, Причард.

– Да, милорд. Наши холостяцкие деньки закончились.

На следующий же день Уолден встретился с отцом Лидии и официально попросил разрешения навестить ее.

Двадцать лет спустя ему было трудно понять, как он, даже делая скидку на молодость, мог оказаться столь потрясающе безответственным. Он не задавался вопросом, будет ли она ему подходящей супругой, а лишь тем, получится ли из нее графиня. Он ни разу не задумался, сможет ли он составить ее счастье. Он предположил, что скрытая страстность, выплеснувшаяся наружу во время игры на фортепьяно, выплеснется на него, но тут он ошибся.

Он навещал ее каждый день в течение двух недель – на похороны домой он уже никак не успевал – а затем сделал предложение, но не ей лично, а через ее отца. Ее отец смотрел на этот брак с такой же практической точки зрения, что и сам Уолден. Уолден объяснил, что хотел бы заключить брак без промедления, хотя бы и в трауре, потому что ему предстояло возвратиться домой и заняться управлением поместья. Отец Лидии все прекрасно понимал. Они поженились спустя шесть недель.