Человек из тени

Бонни не отводит от меня глаз с того момента, как я вошла в комнату. Они полны ужаса и доверия. Теперь я смотрю на нее. Я в своем рассудке и действительно вижу ее.

«Она прекрасна, мама».

— Да, ты права, солнышко, — бормочу я.

Хиллстед прищуривается. Теперь я его слышу.

— С кем это вы разговариваете, моя Смоуки? Совсем крыша поехала? Лучше соберитесь. Осталось всего три секунды, и малышка Бонни начнет улыбаться ниже подбородка.

Выстрел, который должен спасти ее, будет трудным. Мне видно примерно четверть головы Хиллстеда. Остальное спрятано за Бонни.

Я начинаю рассчитывать, сначала медленно, потом все быстрее.

Дракон во мне чувствует, что наступает его время, и мурлычет.

До меня снова доносится голос Алексы: «Не беспокойся, мама. Просто сделай это. Ты можешь, ты только должна в себя поверить».

— Не знаю, Алекса, — говорю я ей. — Два дюйма, дюйм с половиной. Не знаю. Я могу попасть в нее.

Я чувствую, как призрачные руки моей дочери обвиваются вокруг моей талии со спины. Одна рука тянется, чтобы коснуться сердца: «Это тут, мамочка. Ты просто перестала верить. И я не возражаю, если ты будешь любить ее. Ты спрашивала об этом во сне, но я не успела ответить, ты проснулась. Люби ее, мама, я ничего не имею против». Передо мной встает лицо Алексы, карие глаза Мэтта, хитрая улыбка, ямочки на щеках. Я уже не боюсь смотреть на нее. Руки отпускают меня, я чувствую, как она тает за моей спиной. Перед тем как исчезнуть, она шепчет: «Разве ты не понимаешь, мамочка? Ты неидеальна. Делай что можешь, пусть это будет лучшее из того, что у тебя есть. Твое лучшее — это все, что ты сможешь когда-либо отдать».

Дракон рычит. Моя рука перестает трястись.

Я не задумываясь поднимаю пистолет и стреляю.

Звука выстрела я не слышу. Для меня существует только визуальный ряд. Я вижу, как голова Бонни откидывается назад, когда голова Хиллстеда взрывается и нож падает из его руки. И я понимаю, что вместе с ним убила и ее.

Я чувствую, как во мне рождается крик, руки взлетают к голове, но тут Бонни движется ко мне, насколько ей позволяют связанные ноги. Она поворачивается левым боком ко мне, и я вижу Хиллстеда на полу с пулевым отверстием вместо глаза, и я все понимаю.

Я сумела выстрелить. Пуля зацепила щеку Бонни, но попала точно в цель. С ней все в порядке. А он мертв.

Я засовываю пистолет в кобуру. Джеймс и Алан бегут по лестнице. За ними Томми. Алан плачет, развязывая Элайну, завертывает ее в одеяло, а Томми и Джеймс спрашивают меня, все ли со мной в порядке. Я не отвечаю.

Я смотрю на монстра, лежащего на полу. На человека, который дал Сэндсу ключ от моего дома и таким образом обрек на гибель мою семью. Я думаю о той череде разрушений и несчастий, которые он оставил после себя.

В конце концов, он подтвердил собственную точку зрения.

Смерть всего лишь шаг в сторону.

Но с другой стороны, такова и жизнь, со всеми, кто за нее ратует.

57

Келли распорядилась, чтобы присутствовали три человека: я, Мэрилин и Элайна. Само собой, присутствует и Бонни. Келли не возражает.

Келли очнулась через два дня после смерти Питера Хиллстеда. Прошло еще два дня, и доктор решает проверить ее ноги на чувствительность. Келли изо всех сил старается держаться молодцом, но я вижу, что она в ужасе.

Выглядит она ужасно. Бледная, осунувшаяся. Но живая.

Скоро мы узнаем, сможет ли она снова ходить.

Доктор держит в руках один из этих инструментов, которые все знают по виду, но не по названию, — что-то вроде вращающейся стрелы с ручкой. Он приготовился коснуться определенных точек на ее ногах. Он поднимает глаза на Келли.

— Готовы?

Элайна хватает ее за правую руку, я — за левую. Мэрилин стоит слева от Элайны. Бонни смотрит на все с тревогой.

— Пощекочите меня, лапонька.

Доктор проводит инструментом по ее пятке. Смотрит на нее.

— Чувствуете?

Ее глаза расширяются от страха. Голос слабый.

— Нет.

— Не паникуйте. — Он ее успокаивает, но я знаю, что это не помогает, потому что ее рука едва не ломает мою. — Давайте попробуем другую ногу. — Он проводит стрелкой по пятке.

Мы ждем…

Большой палец дергается. Келли затаивает дыхание.

— Вы почувствовали? — спрашивает доктор.

— Я не уверена…

— Ничего. Движение большого пальца — отличный признак. Давайте попробуем еще раз. — Он проводит инструментом по ступне. На этот раз большой палец реагирует сразу же.

— Я чувствую! — восклицает Келли. — Не очень четко, но чувствую.

— Это очень, очень, очень хорошо, Келли, — говорит доктор. — Теперь я хочу, чтобы вы попробовали кое-что сделать. Попытайтесь пошевелить этим пальцем, тем, который дергался.

Я чувствую, как Келли потеет.

— Давай, — уговаривает ее Элайна, — попытайся. У тебя получится.

Келли смотрит на свой большой палец с такой сосредоточенностью, какой бы позавидовал спринтер на Олимпийских играх. Я чувствую ее умственное напряжение как нечто конкретное.

Палец двигается.

— Сейчас я что-то чувствую, — возбужденно говорит Келли. — Какую-то… связь. Я понятно объясняю?