Человек, который не знал страха

Ходаковский свое обещание выполнил. Это случилось 12 августа 1943 года в два часа дня. Ходаковский, находясь в середине состава, пересекавшего мост, сбросил мину на рельсы. Через несколько секунд прогремел взрыв, который разорвал мост на две части. Задние вагоны с грохотом полетели в реку вместе с танками, орудиями и солдатами, следовавшими на восточный фронт. Трое немецких часовых, находившихся на мосту, были убиты на месте, а четвертый, который стоял на противоположной стороне моста, был тяжело ранен. Неизвестно почему, но этот немец показал, что, по его мнению, ответственность за взрыв моста несет взвод квислинговских солдат, которые вместе с немцами охраняли мост, но после взрыва разбежались кто куда. Тех из них, кого удалось схватить, немцы расстреливали на месте. В Здолбунове взрыв моста вызвал панику. Зденек видел, как железнодорожную станцию заполнили гестаповцы и жандармы. В сторону Прозоровского моста срочно направлялись бригады ремонтников. Надрывно ревели сирены. В небе над мостом появился немецкий разведывательный самолет. В город стали поступать раненые.

Две недели потребовалось гитлеровцам на восстановление моста. Командующий войсками по борьбе с партизанами на оккупированных восточных территориях обергруппенфюрер СС Бах-Залевски получил приказание от генерала Йодля, начальника штаба оперативного руководства вермахта, очистить основные железнодорожные магистрали от противника, усилить охрану Прозоровского моста, а на каждой железнодорожной станции иметь постоянные гарнизоны численностью не менее 150 человек. Кроме того, предлагалось срочно построить через каждые два-три километра пути бункеры с охраной численностью от отделения до взвода, а часовых разместить через каждые 200–300 метров пути. Усиливалось патрулирование железных дорог на дрезинах, вооруженных пулеметами.

Чтобы затруднить действия партизан, лишить их скрытых подходов, гитлеровцы уничтожали лесопосадки вдоль железнодорожного пути, воздвигали заборы из колючей проволоки, устанавливали мины и ловушки.

Все эти меры существенно затрудняли действия партизан, но сократить их масштабы, а тем более остановить их они были не в состоянии. Мосты, укрепления, эшелоны продолжали взлетать на воздух.

Вернемся, однако, к событиям, происходящим после взрыва Прозоровского моста.

При взрыве мины Михаль Ходаковский получил несколько осколочных ранений и оказался в больнице. Сосед по палате, чтобы облегчить страдания Михаля, угостил его шнапсом, что вызвало совершенно неожиданную реакцию. Михаль быстро захмелел и признался соседу в том, что мост был взорван им, что миной его снабдил «Зденек с Костельной улицы», что Зденек его обманул, не выплатив обещанные за взрыв моста 2500 марок.

Признания Ходаковского дошли до гестапо. В тот же день гестаповцы нагрянули в дом Ясневского, но Хозяина не нашли. Ясневский, сразу после взрыва скрылся.

Гестапо ликвидирует гестаповцев

Рейхскомиссар Эрих Кох, «правитель Восточной Пруссии и Украины», большую часть времени проводил в Берлине или Кенигсберге. Там у него были промышленные и сельскохозяйственные предприятия.

Заместителем Коха по оккупированным территориям Украины был Пауль Даргель, являвшийся также статс-президентом так называемого правительства этих территорий. Даргель постоянно находился в Ровно, откуда он совершал инспекционные поездки в Киев, Николаев, Днепропетровск и другие города.

Пауль Даргель отличался крайней жестокостью. По приказам Даргеля и Коха в Ровно за время оккупации было расстреляно 102 тысячи советских граждан, то есть больше, чем все население этого города на то время.

Было решено казнить Даргеля как военного преступника. Осуществление операции поручили группе в составе: Николай Кузнецов (Грачев), Николай Струтинский и подпольщик Иван Калинин.

Кузнецов хорошо понимал опасность предстоящей операции. Ее осуществление требовало от участников не только высокого мастерства, смелости, мужества, но и готовности к самопожертвованию, к сознательному подвигу во имя Родины. Перед отправлением на задание Кузнецов оставил в отряде письмо в запечатанном конверте, которое просил вскрыть только в случае его гибели.

Вот что мы прочли в его письме, писал впоследствии Дмитрий Медведев: