Человек, который рисовал миндальные деревца

- Так что же кричат петухи? - спросила она.

- Вставай, проклятьем заклейменный, - отвечал Мондрагон. - Ведь они будят спящих, не так ли? А большинство людей спит не только ночью, но и всю жизнь. Вот что кричат петухи. Что вы хотели бы выпить? Вы ведь, наверно, изнемогаете от жажды! Извините! - Он потянул красный бархатный шнур, висевший на белой стене. Сразу же после этого раздался стук в дверь, и в комнату вошла невзрачная женщина неопределенного возраста. Она была босая, в черном халате. Ноги у нее были грязные, волосы космами падали на лицо. Она казалась почти уродливой, и однако же миссис Коллинз пришло в голову, что когда-то эта женщина была очень хороша собой.

- Это Мария, - представил Мондрагон, - моя домоправительница.

- Здравствуйте, Мария, - сказала миссис Коллинз и улыбнулась ей.

- Здравствуйте, мадам, - ответила Мария, но ее лицо осталось серьезным, почти трагическим в своем уродстве.

- Что вы хотите выпить? - спросил Мондрагон и поглядел на миссис Коллинз. - Не советую виски в такую жару. Может, джин-тоник?

- Да, пожалуйста, - ответила миссис Коллинз.

- Ты слышала, Мария? - спросил Мондрагон.

- Да, мосье.

- Мне тоже.

- Два раза джин-тоник, - повторила Мария.

- Лучше всего принеси бутылки, два стакана и лед.

- Как прикажете, мосье, - и Мария исчезла.

- Добрая женщина, - сказал Мондрагон, - но, к сожалению, очень глупа. Зато очень преданная.

- А сколько времени она у вас работает? - спросила миссис Коллинз, которая все еще не могла справиться с поразившей ее скованностью. Потом она поглядела на свои ноги. Туфли на высоком каблуке она все еще держала в руках. Должно быть, ноги у меня такие же грязные, подумала миссис Коллинз.

- Мария? О, с незапамятных времен. Не меньше двадцати лет. Уж и не помню.

- А больше в этом доме никто не живет?

- Нет, - отвечал Мондрагон, - только Мария и я.

Вернулась домоправительница в своем черном халате и с подносом. На подносе стояли стаканы, бутылки и бокал с кусочками льда. Мондрагон взял поднос у нее из рук.

- Спасибо, Мария. Можешь идти.

- Слушаю, мосье.

Мария шмыгнула в дверь, и дверь захлопнулась. Мондрагон поставил поднос и начал готовить напитки. Между тем миссис Коллинз в сине-зелено-оранжево-белом платье от Леонардо спросила:

- А почему она такая печальная?

- Кто?

- Мария, ваша домоправительница?

Мондрагон засмеялся.

- Печальная? Она вовсе не печальная, у нее просто такой вид. Она вечно погружена в раздумья.

- Какие раздумья?

- Ну, этого вам никто не скажет. Я сам не раз ее спрашивал. Она так ни разу мне и не ответила. У нее добрая душа, у моей Марии. Только уж очень она глупа, к сожалению. Хотя, что значит к сожалению? Может, это счастье. Глупым людям легче живется.

Он протянул миссис Коллинз стакан.

- Cheerio.

- Cheerio, - отвечала миссис Коллинз.

Они так и остались в комнате с множеством петухов. Мондрагон рассказал, что часто путешествует и во время своих путешествий собирает всех этих слонов, петухов и тому подобное. Скованность миссис Коллинз все росла, она провела ладонью по лбу.

- Вам нехорошо?

- Нет-нет, все нормально, только голова немного кружится...

Мондрагон подошел к миссис Коллинз и привлек ее к себе. Взял у нее из рук стакан и отставил его в сторону. Потом зажал ее лицо между ладонями и грубо поцеловал в губы. Губы миссис Коллинз раскрылись навстречу его поцелую. Она застонала. Поцелуй все длился. А потом Мондрагон как ребенка поднял ее на руки и понес к двери возле камина, которую сам и открыл. Он принес миссис Коллинз в беленую спальню, где стояла очень большая кровать.

- Не надо - сказала миссис Коллинз, - ради бога, не надо.

Он бережно положил ее на кровать, опустился рядом на колени и начал раздевать.

- Не надо, - сказала миссис Коллинз, - ради бога, не надо.

Он снял с нее платье, потом комбинацию.

- Не надо, - твердила миссис Коллинз, - ради бога, не надо, - а сама извивалась всем телом, чтобы облегчить ему задачу.

Он расстегнул ее бюстгальтер и снял с нее трусики. Теперь она лежала перед ним совершенно голая. Спустя мгновение он тоже был голый.

- Cherie , - cказал он, - cherie, как ты прекрасна. Божественно прекрасна. Он скользнул на постель и зарыл голову у нее между ногами.

- Не надо, - сказала миссис Коллинз, - ради бога...

Слезы бежали у нее по щекам, а дыхание стало прерывистым и бурным.

Колеса громыхали.

Миссис Коллинз прервала свое повествование и сидела теперь неподвижно. Потом, после долгой паузы, подняла жалюзи. За окном бежали по стеклу водяные струи. Изредка среди тьмы мелькали огни. В стекле отражалось купе. Прижавшись лбом к стеклу, миссис Коллинз продолжила свой рассказ.