Человек, который шел к счастью. Реквием (СИ)

Он услышал -- и почувствовал, как ноги его отнимаются. Потом страх уколол его, и он, опомнившись, понёсся прыжками к тому, длинному, белому, возвышавшемуся над посёлком, как символ всего, что было проклято им, -- к колокольне старинной церкви. Священник, путаясь в рясе, старательно поспевал за ним, но, в отличие от него, православный пастырь не так уж часто посещал тренажёрный зал и не заботился о своём здоровом питании, поэтому отстал на первом же повороте.

VI. Benedictus (Блаженный)

Он не успел всего на несколько секунд. Распахнутые двери церкви уже высились за папертью, суля темноту и приют, когда справа высверкнула над зубцами зданий короткая, бесформенная фиолетовая вспышка, ярче всякого другого света в мире высветившая снежные поля на десятки километров вокруг. Ему вспышка не принесла почти никакого вреда, но заставила растеряться и прикрыть глаза -- вовремя! Не прошло и мгновения, как угасший было свет разгорелся вновь -- теперь он был ярко-оранжевым, могучим, пылающим. Одежда на беглеце затрещала, он почувствовал жар и боль на левой половине лица и на руке -- и только тогда понял окончательно, что происходит. Он рванулся наугад в двери церкви, столкнулся с косяком, ввалился внутрь и, отняв руки от глаз, побежал в неестественном, неземном сиянии среди незнакомого убранства, среди бустилатной темперы и фальшивой позолоты, рисовавшей страсти неведомых ему святых. Он рассчитывал на то, что увидит люк в подвал, или на то, что ему кто-нибудь поможет; не произошло ни того, ни другого. Тогда он рухнул за какое-то возвышение, показавшееся ему надёжным укрытием, скорчился в позе эмбриона и обхватил голову руками.

На мгновение ему пришла в голову избитая фраза: в окопах под обстрелом не бывает атеистов! И сразу, вслед за тем, сердце его заполнил сверхъестественный, неизбывный ужас. Он, убеждённый агностик, в час гибели мира лежит, скорчившись, в храме чуждого ему божества и ждёт неминуемой гибели, слушая, как трещат снаружи от адского жара какие-то балки, чувствуя, как дым просачивается в стены церкви, как уже и здесь что-то занялось... Он вдруг понял с отчётливой, истребительной ясностью, что в этот миг о нём никто не заботится, что никто сейчас не помогает и, наверное, даже не желает помочь ему. Тогда он воззвал к богу, требуя помощи и заступничества хотя бы от того, в кого он из принципа не желал верить. Его сбивчивая, почти бесшумная молитва шла от самого сердца и полна была искренней жалости к себе.

--Ты, кто создал такую мерзкую Вселенную, -- просил он, -- хоть ты подумай обо мне, когда меня все бросили и оставили! Не дай мне умереть здесь, в этой вонючей гундяевке, от бомбы, предназначавшейся моим врагам. Ты покарал их, это мы одобрям-с, но за что ты караешь меня?! Я -- не с ними! Вызволи меня отсюда, не дай мне тут подохнуть, не дай быть закопанным вместе с этим сбродом в вонючей общей могиле! Я хочу встретить свой конец западнее, гораздо западнее от этого места...

Он, наверное, молился бы и ещё о чём-нибудь, но законы физики отвели ему на духовные метания всего двадцать две секунды, считая от момента, когда первая неясная вспышка озарила горизонт. В начале двадцать третьей секунды на церковь обрушилась ударная волна -- громоподобный грохот, осколки витражей, шквал огня и снега, пронесшийся сквозь Вселенную, как вестник гнева и поражения разума.

Несколько минут потребовалось ему, чтобы очнуться и прийти в себя. Он лежал там же, где укрылся, и ни один осколок не задел его -- только известковая пыль и сажа набились в нос, измазали одежду, мешали дышать и утираться. Он тщательно осмотрелся -- крови не было, следов переломов тоже. Тогда он решился выглянуть наружу.

Посёлок выглядел страшно -- выбитые окна, курящиеся печи, крыши, разорванные на клочки, обнажённые рёбра балок. Снег сдуло, намело в мокрые курящиеся кучи у прочных препятствий, набросало в вывернутые дома липкими противными комьями. Упали и повисли на проводах столбы линий низковольтной электропередачи. Несколько машин, стоявших во дворах, смяло или снесло, на тёмно-сером джипе неподалёку от церквушки краска обгорела с одной стороны до пузырей, до голого металла. Он хотел подойти к машине, попробовать завести её -- и тут увидел священника. Тот лежал в сугробе, придерживая рукой голову, и стонал, но вдруг, заметив своего гостя, замахал ему призывно рукой.

--Живой, парень? Ещё и цел, поди!

--Что бы мне сделалось! -- бодро ответил беглец, отгоняя недавнее наваждение.

--Ну вот, -- весело простонал священник, -- и я тоже. Только ряса обгорела, и ещё чем-то стукнуло меня. Помоги-ка!

Он, пожав плечами, подошёл к своему нечаянному спасителю и, наклонившись, попытался помочь тому встать, но ничего не вышло. Пришлось разгрести руками снег -- и оба они, к своему ужасу, убедились, что ноги священника прижаты толстым бревном, упавшим откуда-то сверху.

--Перебило? -- спросил блоггер.

--Вроде боли особой нет, -- с тревогой сказал его спутник. -- Стукнуло, конечно, но... Ступни двигаются, во всяком случае. И под задницей мокро.