Человек, который вышел из моря

– Я вам все расскажу, но сжальтесь над моими детьми…

– А кто пожалеет моих? Ты разве думал о моих детях, собираясь отправить меня на каторгу? А несчастный отец девушки, пожалел ли ты его, когда убивал его дочь?.. Жалкая тварь, ты больше никого не укусишь…

Я выстрелил ему в голову почти в упор.

Он качнулся, потом, вдруг вскочив на ноги, прыгнул за борт, прежде чем Абди успел его схватить, и поплыл под водой.

Пуля лишь скользнула по черепу негра. Он выплыл в двадцати метрах от нас, изо всех сил выкрикивая мое имя в ночной тишине в надежде, что кто-нибудь его услышит и я буду разоблачен.

Абди тоже бросился в воду и стремительно, как акула, настиг Жозефа. Он схватил его за ногу и стал тянуть вниз.

В призрачном свете только что выглянувшей луны я увидел, как оба они погрузились в синюю тьму бездны. На поверхность поднимались пузырьки воздуха… Шли секунды… Я машинально их отсчитывал. Удастся ли Абди всплыть? Тонущий человек обладает поистине мертвой хваткой; даже потеряв сознание, он не разжимает пальцы.

После этой драматической сцены наступила давящая тишина, все исчезло в равнодушном покое морских глубин. Вдруг чье-то шумное дыхание заставило меня обернуться, и в нескольких саженях от лодки я увидел Абди, он встряхивал головой, разметав свои волосы. Вцепившись руками в планширь, он прохрипел, едва переводя дух: «Калас!» (Кончено.)

Я втащил его, совсем обессилевшего, в лодку. Его лицо было исцарапано ногтями противника, а одна рука была сплошь в укусах. Он утащил Жозефа за собой на самое дно, на глубину более пятнадцати метров, и там, обретя точку опоры, сумел высвободиться из его объятий, но Жозеф, хотя и был в почти бессознательном состоянии, все же ухватился за его ноги. Каким-то чудом Абди удалось нанести ему удар ногой по голове, и он устремился наверх. Другой же так и не всплыл.

Правосудие свершилось.

XXIV

Через несколько минут Абди встал на ноги и помог мне поднять парус. Я оглядел море вокруг нас и убедился в том, что нигде не видно рыбаков, которые обычно подплывают на хури к рифам и забрасывают там свои снасти. Их отсутствие было редкой удачей, пополнившей список всех тех счастливых случайностей, которые до сих пор мне сопутствовали.

Вспомнилось, что после того, как я выстрелил в Жозефа и попытался его схватить, когда он вскочил с места, выскользнувший из моей руки браунинг упал на затвор, и прозвучал выстрел, направленный вертикально вверх. Пуля чиркнула по моему лицу, но в том состоянии крайнего возбуждения, в котором я тогда находился, я не обратил на это внимания. И только теперь я понял, как крупно мне повезло, ведь пуля могла угодить в живот. Можно было подумать, что враждебная сила, покровительствующая Жозефу, выпустила в меня парфянскую стрелу, но другая сила, благосклонностью которой пользовался я, отклонила ее траекторию…

Это, конечно, интерпретация событий, но когда они выстраиваются в определенную цепочку, будучи при этом все направлены на достижение одной цели, данное толкование поневоле обретает характер непреложной истины.

Подобные мысли, вероятно, отдают ребячеством и проистекают из предрасположенности к языческому мышлению, которое во всем усматривает деяния богов и духов. Здравомыслящий человек склонен верить в стечение обстоятельств, в случайность, так легко объясняющую явления, постичь смысл и причины которых никак не удается. Правда, я должен признаться, что такое упрощение меня не удовлетворяет. Отрезанный от цивилизованной жизни с ее искусственными усложнениями, я научился различать логическую последовательность этих «обстоятельств» и вполне продуманный характер их сочетания, которое принято считать случайным.

Мы прибегаем к понятию случая, когда какое-то неожиданное явление приводит нас в смятение, словно мы можем претендовать на знание первопричин…

Наша лодка плыла в Джибути, и я погрузился в какое-то блаженное состояние, подобное тому, какое испытываешь после отчаянных усилий, которым обязан своим спасением.

Никогда еще сознание выполненного долга не приносило мне столь глубокого удовлетворения.

Я преодолел свою чувствительность, а точнее, мои чувства на какое-то время отключились, что позволяло подавить в себе все то, что могло сделать подобный поступок неприемлемым с точки зрения моей совести. Поэтому я испытал чувство победы над собой, я доказал самому себе, что способен пойти в осуществлении своей «воли» до конца.

Сегодня, когда с тех пор минуло двадцать лет, я объясняю себе хладнокровие, с каким уничтожил этого негодяя, мимолетным душевным состоянием, порожденным той сверхъестественной силой, которая хранила меня от опасности и помогала преодолевать самые изощренные козни. Я напоминал путника, заблудившегося в лесных дебрях и потерявшего всякие ориентиры, которого, однако, направляла бы, не давая ему свалиться в яму и попасть в расставленные силки, парящая над ним волшебная птица. Я думал тогда, что совершил всего лишь акт возмездия, но позднее узнал, что устранение Жозефа спасло мне жизнь. Вот почему в нужный момент я обрел смелость и хладнокровие, на которые раньше не был способен.