Человек может

На улице Павел встретил своего бывшего одноклассника Колю Демина. Демин теперь работал в местном театре художником. Он пригласил Павла к себе на обед, познакомил его с женой — молоденькой веселой девочкой, одним из первых вопросов которой к Павлу был вопрос о том, не знает ли он, как танцуют буги-вуги. Ночевать он Павла не пригласил, а сам Павел не стал просить об этом, — они всегда были очень далеки друг другу.

Первую ночь после своего возвращения в родной город Павел провел в Доме колхозника, где контраст между его справкой и его шляпой произвел самое неблагоприятное впечатление. Во всяком случае, когда он постелил узкую продавленную койку и небрежно, в кучу сложил одежду на табурет, поставленный у изголовья, то увидел, что один из его соседей — дюжий усатый мужик — с трудом, покряхтывая, стащил новые пудовые сапоги, исподлобья посмотрел на Павла, почесал затылок, затем приподнял койку и обул ножки в сапоги.

Сначала Павел не понял, зачем это.

— Что это вы? — удивленно спросил он.

— Целее будут.

Павел покраснел, сжал кулаки, затем лег и отвернулся к стенке. Наволочка подушки едко пахла хлором. Как в тюрьме.

Снова ему приснился тот же сон. В прозрачной, прохладной воде стоят стайкой рыбки, как магнитные стрелки, головами в одну сторону. Солнце пригревает спину.

Он проснулся, припомнил сон и вспомнил, как все это было наяву.

…Он сидел на берегу Десны, на мостках, с которых женщины полоскали белье, а под ним струилась вода, колебля длинные зеленые волосы — подводные травы. На мостки взошел человек в соломенной шляпе с деревянным ящиком и треножником в руках.

— Не помешаю? — спросил он.

— Нет, — ответил Павел.

Человек расставил треножник, укрепил на нем рамку с натянутым холстом и стал рисовать. Кисть так и мелькала в его маленькой руке. Павел поднялся, стал смотреть за тем, как рисует художник.

Странная это была картина. Дело происходило в полдень, на самом солнцепеке, а на картине изображены были сумерки, предвечерний час. Дерево на берегу — разлогий дуб — было изображено очень похоже. Но на картине дерево это приобрело сходство с сердитым мужицким лицом, украшенным кудлатой бородой, а облако за деревом сидело как шапка на этой голове. Лошадиной изувеченной мордой, с болью поглядывающей в сторону одним узко прорезанным глазом, казалась будочка, где лодочный сторож держал весла.

— Почему это все у вас так? — спросил Павел.

Художник молчал. Павел хотел яснее выразить свою мысль, но художник вдруг ответил ему странным, мурлыкающим голосом:

— А потому, что это дерево и впрямь похоже на голову. Но обычно люди не умеют этого замечать. Дерево — и кончено. А я — как раз тот, который показывает, чего не замечают другие…

Так они познакомились с Виктором.

Как нравился тогда Павлу этот человек, за мягкостью которого всегда чувствовались жесткая воля и недюжинный ум! Как прислушивался он к каждому его слову! Какую большую власть имело над ним очарование таланта и загадочности, окружавшей Виктора.

Ему постоянно хотелось быть похожим на Виктора, так что было даже неприятно свое превосходство в росте.

— Вы — художник? — застенчиво спросил Павел в одну из следующих встреч. Они встречались каждый день.

— В некотором отношении — да, — недобро, тяжело и едва заметно усмехнулся Виктор. — Во всяком случае, учился в художественном институте. Но обстоятельства сложились так, что мне пришлось сменить кисть художника на меч конквистадора.

Павел не решился спросить, что такое конквистадор.

Виктор помолчал немного и вдруг прочел стихи, из которых Павел запомнил только:

Я конквистадор в панцире железном,И крепко верю я в свою звезду.

— Вы давно бросили школу? — неожиданно резко спросил Виктор.

— Три или четыре года назад, — не смог сразу припомнить Павел.

— А почему не работаете?

— Работал… В авторемонтных мастерских… слесарем. Но поругался с мастером. Не хотел помыть его машину. Частную.

— Быть может, мне понадобится ваша помощь, — сказал Виктор, оценивающе, сквозь быстрый прищур оглядев Павла.

— Хорошо.

— А вообще — нужно учиться. Во что бы то ни стало — учиться.

Вскоре Павел узнал, почему Виктор называл себя конквистадором. Каким романтическим ореолом был озарен он для Павла!

А затем… Виктор ночью постучал в его окошко. Павел был очень удивлен.

— Что случилось? — спросил он.

— Тише, — ответил Виктор. — Ты один?

— Один.

— Я уезжаю. Надолго. Я хочу оставить у тебя этот чемодан. — Он поставил на подоконник увесистый чемодан. — Через две недели его нужно будет отвезти в Киев, сдать в камеру хранения, а квитанцию отправить по почте по адресу, который я тебе оставлю. Тебе, наверное, хочется знать, что в чемодане?

— Нет, — ответил Павел.

Виктор помолчал, улыбнулся мягко и задумчиво.

— Но знать это тебе все-таки нужно. Ты уже слышал об убийстве?

— Да.

— Это сделал я. Здесь деньги. Возьмешь чемодан?

— Возьму, — ответил Павел.

— В Чернигове, я знаю, тебе делать нечего. Когда отправишь деньги, позвонишь по телефону — он в записке, которую я тебе оставляю. Спросишь Виктора. Тебе скажут, как со мной увидеться…