Человек может

— А что это у вас? — спросила Лена, показывая на высокую ажурную мачту возле цеха.

— Молниеотвод.

— Громоотвод? — осторожно осведомилась Лена.

— Молниеотвод, — повторил Павел. — Гром не отводят. Гром — это звук…

24

У Максима Ивановича в глазах зажегся ласковый огонек, и Лена была ему очень благодарна. Никогда еще не нуждалась она в поддержке так, как сейчас.

Она читала Максиму Ивановичу свой очерк о строителях.

Очерк был немного бессвязен. В нем, вероятно, не хватало знания предмета. Но было в нем такое горячее, такое искреннее увлечение, такое неподдельное уважение к труду, что Максим Иванович не мог не поддаться его обаянию, а Лена испытывала большую признательность за то, что он это понял.

Возбужденная, радостная Лена, перед тем как пойти в редакцию, надела свое любимое голубое платье, доставшееся ей таким необыкновенным образом. Она его ни разу не надевала на работу.

— Ах, какая прелесть! — восхищенно сказала секретарь Лида. — Если бы вы только знали — как вам к лицу голубое! Это то самое платье, что склеили вам на фабрике? Позвольте мне пощупать — неужели совсем не чувствуется швов?

— Мне, кстати, в связи с этим платьем тоже хотелось сказать несколько слов. Может быть, пройдем ко мне? — предложил заведующий отделом писем, который проходил по коридору.

Что-то в нем показалось Лене необычным. Со своим высоким лбом, тонким носом, свежим белым воротничком и темным галстуком, Григорий Леонтьевич, как всегда, выглядел спокойным, сдержанным и уверенным в себе человеком. И все-таки…

— Почему вы так насторожились? — спросил Григорий Леонтьевич, поглядев Лене в лицо.

— Нет, я ничего… Просто как-то до сих пор получалось, что, когда меня приглашали в кабинет к редактору или к вам, всегда случалась какая-нибудь неожиданность.

— Гм. Садитесь, пожалуйста. Насчет неожиданности — это вы, пожалуй, правы. — Он помолчал. — Вы помните, как вы впервые попали на фабрику имени Крупской?

— Помню, конечно.

— И письмо, которое вас привело на эту фабрику, помните?

— Еще бы! Маша Крапка. Так и не узнали до сих пор, что с ней, куда она уехала?

— Узнали. — Григорий Леонтьевич побарабанил своими тонкими, чистыми пальцами по столу. — Крапка убита. Тело ее засосало трубой землесоса, когда производили работы по расчистке днепровского дна.

Лена побледнела. У нее дрожали губы.

— Кто же убил ее? Зачем? Неужели из-за того, что я тогда не была достаточно осторожной?

— Нет, не думаю. Во всяком случае, сейчас ведется следствие…

…Лена ушла в промышленный отдел.

Она думала о том, как странно, как тяжело сложилась жизнь этой Маши Крапки, а когда вспомнила подробности зверского убийства, какие ей рассказал Григорий Леонтьевич, внезапно ощутила, что у нее к горлу подкатил комок, и расплакалась.

— Что с вами? — спросил Бошко. — Не получается материал?

— Нет. Я не из-за этого.

— А по-моему, единственная причина, из-за которой стоит плакать, сходить с ума, кончать с собой, — это когда не получается материал, который нужно поставить в номер, — прошепелявил Бошко. — Я, во всяком случае, если не получалась статья, всегда кончал самоубийством.

Лена улыбнулась.

— Ну, давайте ваше произведение.

Бошко читал страничку за страничкой, хмыкал, поглаживал себя по лысине, дергал за усы.

— Хорошо, — сказал он. — Мне нравится. Мы с вами вместе ее немножко подправим, и можно будет печатать. Но перед тем скажите мне: вы в школе писали сочинения? Ну, скажем, «Евгений Онегин как представитель разлагающегося феодального общества»?.. Или что-нибудь в этом роде?

— Писала.

— А план вы всегда составляли?

— Всегда.

— Ну так вот, теперь попробуйте составить план очерка, который вы уже написали. И вы сами увидите, что некоторые части у вас поставлены таким образом… — он закинул правую руку за голый затылок и взял себя за левое ухо.

Лена составила план. Бошко посмотрел его, покачал головой.

— Вот теперь все видно.

Он быстро перенумеровал пункты плана.

— А ножницы у вас есть?

— Нет.

— Обязательно купите ножницы. Какой может быть журналист без ножниц?

Он достал из ящика стола ножницы с концами длинными и тонкими, как шпаги, разрезал странички очерка на части и склеил их в ином порядке. Не выпуская из рук ножниц, Бошко взял со стола ручку и поставил на страничках другие номера. Некоторые страницы выходили коротенькими, а некоторые — длинными. Описание устройства смазки компрессора он зачеркнул вовсе.

— Вот… Это нужно снова перепечатать на машинке, и запланируем ваш очерк в следующий номер… А теперь скажите мне, сами-то вы понимаете, что не выполнили задания, которое получили? Ведь вы должны были написать корреспонденцию о причинах отставания строительства компрессорной станции, а написали очерк о работе строителей.

Он хитро прищурился.

— Понимаю, — ответила Лена. — Но…

— Вот это «но» — главное в нашей работе. Если вы сумели понять, что, какое бы задание вы ни получили, нужно писать о том, что в действительности является главным, значит, из вас журналист еще получится.

Лена смущенно улыбнулась.