Человек-Олень

Чем же мучилась эта скорбно склоненная голова? Как ни странно, былой радостью и воспоминаниями беззаботного детства. Нескончаемые игры, безвозвратные яркие дни, промелькнувшие мимо, словно летящие друг за другом ласточки: вжик-вжик-вжик. Не умиление вызывали эти воспоминания, а глухую душевную боль. Ибо скоро, очень скоро мечты его утратили радость, а первые робкие желания любви, похожие на вдохновенный порыв, были растоптаны кирзовыми сапогами военного времени… Прерванная учеба. Пропавший невесть где отец. Мать, не могущая сказать даже одного слова — «сынок»… От этих воспоминаний он то и дело вздрагивал, словно от грубых пинков… Кончилась, тысячу лет назад кончилась для него пора детских сказок. Безвозвратно, навеки. Пришла пора угрюмого, безрадостного одиночества. Уже два месяца он ни с кем не разговаривает. И днем и ночью — всегда один. Порою Актан восставал: «Разве человеческое начало может отказаться от себя? И почему я влачу жалкую жизнь, словно выживший из ума старик? Чего же мне недостает, чтобы я мог спокойно жить среди людей?»

Чего же не хватает? Неизвестно. Мрак за закрытыми глазами. Мелькают черточки — белые, синие… Где ты, дух старого Асана? Почему не придешь к тому, кто так любит твое ясное, веселое, мудрое начало? Как жить Человеку-Оленю в этом мире без твоих сказок и странных небылиц?

Одна из тех давних выдумок Асана.

…Вечерами аул Аршалы бывал особенно красив. Мирный пахучий дым вставал над крышами, золотистыми от вечернего солнца. С дальних выпасов возвращались стада, втекали на деревенскую улицу, повсюду во дворах кипела хлопотливая вечерняя жизнь. Старик Асан, собрав возле своей лачуги мальчишек, рассказывал: «В давние времена, когда был жив один из великих наших предков бий Маметек, никто, кроме казахов, не осмеливался перейти к нам через Курчумский перевал. Был наш пращур Маметек человеком богатейшим, но и в мудрости и остроумии аллах не отказал ему. Про его богатство ходила такая молва: если все табуны его лошадей придут на водопой и сделают хотя бы по одному глотку, то река обмелеет. Но однажды случился страшный весенний мор — джут, и все лошади его пали, не осталось даже коня под седло. Пришлось Маметеку идти просить лошадей к своему сопернику, баю Текешу. Тот захотел унизить гордого Маметека и приказал своим работникам прогнать перед соседом самых отборных лошадей под богатыми попонами: мол, пусть выбирает любую. Однако Маметек словно бы не понял ничего и огорчился: «Зря говорили, что уважаемый Текеш почти равен мне богатством! Среди десяти его отборных косяков не нашлось лошади, подходящей для меня!» Так ничего и не выбрал. А когда ему шепнули, что сосед пытался унизить его, он воскликнул: «Я, оказывается, простак! Умею считать только крупные камни. А бай Текеш хитрец, умеющий считать самые мелкие песчинки…» Так он даже в годину бедствия сумел уберечь себя от унижения. После того как Маметек съездил в Мекку и Медину, стал он называться Кажы, и слава о нем далеко разошлась по нашей земле. Он стал верховным бием и уже никому дороги не уступал, ни перед кем шапки не ломал.

Даже дети переставали плакать при упоминании о нем. И вот как-то, когда начались смутные времена, Маметек объявил всем, что поедет искать землю обетованную — Жеруйык, где нет различия между зимой и летом. Взял Маметек пятьдесят нукеров с собою и отправился в далекий путь. Тогда ни дорог, отмеченных на карте, ни самих бумажных карт не было. Определяли направление по солнцу и ехали напрямик куда глаза глядят. Ну, наш пращур Маметек был большой учености человек, много знал такого, что не знают другие. Вывел он своих нукеров из Аршалы и прямиком привел их в далекую страну Таиланд. Увидели жигиты диковинную землю, где и впрямь круглый год стояло дивное лето. Сказка, да и только! Чем тебе не Жеруйык? Конечно, слава тем казахам, которые верхом на лошадях добрались до таинственной страны Таиланд. А теперь даже на самолетах смогли бы вы добраться туда? То-то же… Через три года вернулись они живыми-здоровыми домой. Рассказали: растет там что-то вроде пшеницы, вызревает круглый год, и сеять не надо, само собою растет, и очень много. И вот на следующий год собрался Маметек перекочевать в этот Таиланд со своим родом Каратай, с нашим родом то есть, но не успел, умер вскоре (старик Асан на этом месте расчувствовался и заплакал, вытер глаза рукавом старой рубахи). Если бы не умер он, то хоть один род казахов жил бы сейчас на сказочной земле Таиланд, сыночки».

Рассказ этот до сих пор волнует Актана. В иные, самые тоскливые свои дни он доходит до умоисступления: «Неужели, думает Человек-Олень, это было на самом деле и мой прадед побывал в Таиланде? Так, значит, и я мог бы жить там, где никогда не бывает зима? А что бы я делал, чем бы занимался?..» И так далее и тому подобное — странные мысли возникают в его голове.