Человек-пистолет, или Ком

— Еще и алкоголик, — усмехнулся я. — С этим никак не могу согласиться.

— Ты неспособен составить счастье порядочной женщины! — запальчиво воскликнула Жанка.

Тут уж я просто не выдержал: упал на скамейку и расхохотался. Жанка повернулась и побежала прочь вдоль по аллее. Я вскочил и, догнав ее, обнял за плечи.

— Ну, теперь давай мириться, сестренка! — нежно прошептал я. — Не может быть, чтобы ты, разбойник мой маленький, так уж мечтала веселиться в обществе Валерия! Ты хоть у меня и хулиганка, а понимаешь, что он дешевый, пустой человек.

— Это я понимаю, — грустно согласилась Жанка. — Но что-то тут не то… — Она задумалась. — Ты вот лучше него, но тебя ни во что не ставят. Скажи мне честно: как ты сам думаешь, можешь ты составить счастье женщины?

— Конечно, могу, — ответил я, не задумываясь.

— Ты любишь Лору? Ты думаешь, она счастлива?

— Я не знаю, что вам, женщинам, нужно для счастья… Вот тебе — что нужно?

— А что ты можешь?

— То есть — мясо, деньги, тряпки?

— Все равно, — сказала Жанка. — Вообще!.. Я хочу знать, что ты можешь. Они ведь каждый день говорят, что ты ничего не можешь, что ты конченый человек.

— Как-то не думал об этом, — пробормотал я.

— Ты подумай, пожалуйста! — попросила Жанка. — Когда Лора тебя бросит, у тебя останусь я. Ты сам меня будешь просить. Да, да!

— Ну уж это какие-то абстрактные фантазии. По-моему, ты очень спешишь стать взрослой. Вспомни, сколько тебе лет!.. Короче, чтобы ты там ни слышала от родителей обо мне с Лорой, это тебя мало касается. Даже если мы с Лорой завтра расстанемся, ты…

— Конечно, я еще несовершеннолетняя… — То-то!

— … Но ведь о нас с тобой, о наших отношениях никто бы не знал, только ты и я…

— О господи! — воскликнул я. — Как ты хочешь сделать из меня уголовного преступника!.. И потом, Жанка, — тут я усмехнулся, — любовь! По-моему, когда любят, не занимаются такими меркантильными расчетами, как ты, — кто что кому может дать!.. Так что если ты успела отказаться от карьеры стюардессы и жены дипломата и остановила выбор на мне

— Во-первых, — прервала меня Жанка, — я, кажется, еще не объяснялась тебе в любви! А во-вторых, я не занимаюсь никакими расчетами! Я хочу понять, как мы могли бы с тобой жить, если бы…

— Нормально жили бы.

— Как вы сейчас с Лорой?

— Допустим…

— И всё?!

— Всё.

Мы шли с ней в ногу по Тверскому бульвару, и я обнимал ее за плечи.

— Я бы приносил домой зарплату, — говорил я. — Ты бы нянчила детей, варила обед. Я бы лежал на диване с кошкой и смотрел телевизор. Твой папаша устроил бы меня к себе, я бы выбился в люди, защитил кандидатскую. Мы бы кинулись покупать кроссовки, дубленки, мебель, ковры. Скопили бы на машину. Ездили бы в отпуск в Пицунду и на Рижское взморье.

— Замолчи! Хватит!

— Что ты, знаешь, сколько еще всего!..

— Знаю, — сказала Жанка. Но сейчас, значит, ты еще ничего этого не можешь? — подвела она суровый итог: — А Валерий может многое.

— Ну, — сказал я, — Валерий!..

— Когда ты в «Елисеевском» взял меня за руку, — призналась она, я вообразила, что мы в церкви и венчаемся…

Я потянул ее к скамье. Мы сели, и я поцеловал ее. На этот раз она охотно растягивала поцелуй и как будто забыла о времени. А я, со смешанным чувством ревнивой подозрительности и наслаждения, отнюдь не находя в нем целомудрия, но одновременно вспомнив, что такими же вот обстоятельными были и мои первые поцелуи и что как раз более поздний опыт подстегивал до минимума сокращать начальные стадии ради конечной цели. Я напрягал выдержку, но какой-то суетный страх все-таки заставил меня отстраниться первым.

— Какая противная погода, — с гордым равнодушием произнесла Жанка и положила голову мне на плечо.

«Вот и намерения! — подумал я. — Уж себе-то врать ни к чему. Я уверенно иду по этой дорожке. И конечно, знаю, куда приду, если буду продолжать в том же духе. Но я не буду продолжать. Я разоблачил себя в своих тайны помыслах и не позволю себе двигаться дальше. Никаких поцелуев. Иначе я за себя не ручаюсь. Кроме того, я должен восстановить отношения с Лорой, чтобы не впасть в безнравственность, как сказал Ком. Она меня любит. Она сейчас с Валерием. Я сейчас с Жанкой. Но больше никаких поцелуев!»

— По-моему, ты очень боишься меня развратить! — лукаво улыбнулась Жанка.

Я всматривался в нее вблизи и не находил в ней ничего детского. Ее губы приближались, и я целовал их. Ее губы делались все сочнее, все порочнее; она превращалась во врачицу, похохатывающую под красны крестом; воспоминание было невыносимым; на снегу расплывались кровяные плевки…

— Слушай, а ты еще девушка? — резко спросил я.

— Конечно! — удивилась она.

Я вскочил и рывком поднял ее за собой.

— Что? — встревожилась она.

— Отложим!

Я здорово разозлился на себя, а заодно и на нее.

— Надолго? — прошептала она.

— Не знаю! — ответил я. — Надолго!..