Человек по кличке Мышь

А что же до сюжета романа «Человек по кличке Мышь», журнальный вариант которого предлагается вниманию читателей «Нёмана», то он всецело и полностью укладывается в известную фразу, запущенную в обращение почти век тому назад, увы! — совершенно забытым ныне Ильей Эренбургом. Да, действительно, увидеть Париж и умереть. Именно так и случилось со швейцарским финансистом Эдгаром Лоёмом. Почему и как это произошло, читателю предстоит разбираться уже самостоятельно, сопоставляя и сравнивая все обстоятельства сложного и, как всегда у Сименона, крайне запутанного дела. Приятного чтения!

Зинаида КРАСНЕВСКАЯ

Глава первая. Молчание инспектора Зануды

Часы показывали 11:12, когда дверь в полицейский участок вдруг широко распахнулась. Двое патрульных, занятых игрой в шашки, оторвались от доски. Сержант, пыхтевший трубкой за черной деревянной стойкой, выжидательно выпрямился, но, заслышав знакомый голос, снова расслабился.

— Чего растолкался? Ты, видно, понятия не имеешь, кто я такой! Моли бога, чтобы сегодня дежурил не мой знакомый сержант. Иначе тебе несдобровать!

Дежурство, между тем, подходило к концу. Через сорок минут должна была заступить ночная смена. Сержант, флегматичный толстяк, даже расстегнул китель, позволив себе некоторую вольность. Инспектор Логно, одетый в цивильное, угрюмо наблюдал за тем, как азартно режутся в шашки патрульные мотоциклисты.

На улице шел дождь, который, начавшись около восьми вечера, ближе к полуночи успел превратиться в самый настоящий ливень. В такую непогоду легко промокнуть в два счета. Впрочем, типичное явление в начале лета: днем солнце, ближе к вечеру, откуда ни возьмись — дождь. В Опере шло какое-то гала-представление, о чем красноречиво свидетельствовали ряды припаркованных на площади перед театром лимузинов. Многие шоферы, занятые оживленными разговорами, были облачены в ливреи.

Никто из полицейских, включая и тех, кто нес дежурство уже непосредственно в самом здании театра, понятия не имел, что именно за представление дают в зрительном зале. Да их это и мало волновало, по правде говоря.

Вот то, что на дворе дождь, да, это важно. И в том, что постовые скоро явятся на пересменку вымокшими до нитки, хорошего мало. И три дорожные аварии, случившиеся только на одном Итальянском бульваре по вине скользкого от дождя асфальта, тоже плохо.

Одно хорошо. В дождь задержаний всегда меньше. Вот и сейчас в участке коротала время лишь одна торговка цветами. Она тихонько пристроилась в уголке рядом со своей цветочной корзиной с клубком синей шерсти на коленях, сосредоточенно перебирая спицами. Женщина вязала детский носок.

А в общем-то дежурство как дежурство, и вечер самый обычный. Сержант еще раз пробежал глазами записи всех происшествий, случившихся в течение смены. Скоро он вручит гроссбух в черной обложке своему сменщику.

И тут появляется этот несносный старикашка.

— Скажите ему хоть вы, сержант! Никто не имеет права обращаться с Мышью так грубо. Правду я говорю?

Слова задержанного, впрочем, остались без внимания. Полицейский, молодой, светловолосый здоровяк (про таких еще говорят «кровь с молоком»), доставивший старика в участок, и не подумал расслабить железную хватку и продолжал крепко держать бродягу за плечо. Точнее, за его пиджак. Сержанту даже показалось, что полицейский слегка приподнял старикашку над полом, отчего тот стал похож на тряпичную марионетку, безвольно болтающуюся в воздухе.

— Да отпусти ты его! — недовольно буркнул он, обращаясь к молодцеватому стражу порядка.

— Ну, что я тебе говорил? — тут же возликовал старик. — Я же тебе всю дорогу твердил, чтобы ты меня не трогал.

Он расправил полы пиджака и, перехватив внимательный взгляд инспектора, почти весело подмигнул ему.

Если старина Мышь по каким-то причинам не коротал ночь в участке рядом с Гранд-опера, то это означало лишь одно: значит, его приютили у себя в соседнем участке, что на Елисейских Полях. Или он устроился на ночлег в одном из подвалов Большого дворца. Но Бонвоси (так звали молодого полицейского) был еще в отделении новичком и плохо знал квартал Оперы. Иначе не стал бы тратить время на бесцельное задержание бродяги с обязательным составлением никому не нужного протокола.

— Ступай! — милостиво разрешил ему сержант и сделал очередную глубокую затяжку.

— Минуточку-минуточку! — возразил задержанный. — Если вы не возражаете, сержант, мне от молодого человека нужны свидетельские показания.