Человек, потерявший лицо. Человек, нашедший свое лицо

– Тысяча чертей! – запищал он. – Вы правы. Престо загнал нас в мышеловку, которую я сооружал для него собственными руками! Он заставил всех нас совершить то же преступление, в котором обвиняли его мы, – изменение внешности, лица. И что, если конгресс примет мой законопроект? Я сам настаивал на том, чтобы закон имел обратное действие.

Губернатор-негр простонал. Он тоже понял хитрый ход Престо. Безвыходное положение! Несмотря на все искусство Цорна, после лечения они все же могут несколько отличаться от прежнего вида. А если изменится лицо, на них также должен распространиться закон, и губернатор, прокурор, судья, Питч, Люкс, Марр будут лишены имущества, разорены…

– Нам остается только одно, – прохрипел толстый судья, – или отказаться от лечения…

– Ни в коем случае! – воскликнул губернатор. – Остаться негром на всю жизнь? Никогда! И потом, ведь мы все равно уже потеряли свое лицо, хотя и невольно. Я не хочу подвергать свою судьбу капризам судебной казуистики!

– Ясно! Нам остается одно, – заключил прокурор. – Необходимо немедленно взять обратно наш законопроект. Тем более что не один миллионер уже переменил свое лицо. Об этом я раньше тоже как-то не подумал. И Престо будет восстановлен в своих имущественных правах. Что делать? Он перехитрил нас.

Так окончилось это совещание, и Цорн принялся за лечение.

Все больные были на пути к полному выздоровлению. Мисс Люкс уменьшилась до своего нормального роста и вернула былую красоту. Подрос и Лоренцо. Но он был огорчен тем, что нос его стал как будто несколько толще прежнего. Он опасался, что ему не удастся досняться в начатом фильме и что вообще публика не признает его. Однако скоро исчез и этот недостаток.

Все больные решили выписаться в один день. Цорн одобрил это решение. Он мог проверять результаты лечения взаимным сравнением; к тому же излечившимся не мешало пробыть несколько контрольных дней для того, чтобы проверить стойкость достигнутых результатов.

Наконец настал и этот желанный день. Все исцеленные из группы «пострадавших от Престо» собрались в курзале. Несмотря на то что Цорн был косвенно виноват в их злоключениях, больные сердечно благодарили его за успешное лечение. Особенно прочувственную речь сказал губернатор, который был бесконечно рад своему превращению из негра в белого человека.

По пути домой он с удовольствием приказал вышвырнуть негра, который имел дерзость войти в вагон для белых.

Часть II

У Изумрудного озера

Престо сидел на бочонке в тени старой сосны, курил трубку и читал Уолта Уитмена. «Это интересно», – подумал Тонио Престо. Вынул вечное перо и записную книжку, сел на траву и, превратив дно бочонка в письменный стол, начал записывать:

«Признайтесь, что для острого глаза все эти города, кишащие ничтожными гротесками, калеками, бессмысленно кривляющимися шутами и уродами, представляются какой-то безрадостной Сахарой…»

– Ничтожные гротески, калеки, шуты и уроды!.. Вот материал! Это может быть почище уродца Престо! – воскликнул Тонио. Он хотел продолжать записывать, но молодой сенбернар Пип, услышав голос хозяина, просительно залаял. Он сидел против Тонио, от нетерпения перебирал передними лапами, ворочал головой и приподнимал то одно, то другое ухо. Престо улыбнулся.

– Больше нет. Все! – сказал Тонио. По утрам он угощал Пипа остатками завтрака.

Пип отрывисто залаял, подскочил и запрыгал возле Престо. Он звал на прогулку. Это был удивительно смышленый пес. Пип любил по утрам, после завтрака, ходить с Престо к Изумрудному озеру. Тонио забрасывал удочки, а Пип впивался глазами в поплавок. Он повизгивал и начинал дрожать, когда рыба клевала. Первая добыча доставалась ему. Иногда Престо носил пойманную рыбу к ближайшему горячему гейзеру и, опустив сетку в кипящую воду, варил, приготовляя себе второй завтрак. Пип неодобрительно относился к этой затее: он не мог победить страх перед клокочущим, шипящим, дышащим паром гейзером и не подходил близко.

Престо посмотрел на Изумрудное озеро, на синевшие вдали горы, потом на книгу и записную книжку и, наконец, на белый домик сторожа. Окна и дверь были открыты. Эллен еще убирала его комнату.

– Нет, Пип, сегодня я не пойду с тобой гулять. Вот лягу здесь под сосной и буду смотреть на небо, – сказал Престо.

Пип шумно вздохнул. Он знал привычки Престо: уж если тот лег под сосной, то кончено: никуда он не пойдет. Пропала утренняя прогулка.

А Тонио Престо, к неудовольствию четвероногого друга, часто часами лежал под сосной. После необычайных треволнений последнего времени он нуждался в отдыхе, хотя приехал сюда и не для того, чтобы отдыхать.

Особенно суматошными были последние дни перед прощальным ужином, столь памятным для всех его участников.