Лев Данилкин

Человек с яйцом: Жизнь и мнения Александра Проханова

— Шалтай-Болтай был пророком, человеком, изрекавшим истины, к которым мир еще не готов. — Человеком? — Простите, оговорился. Хотел сказать — яйцом. Впрочем, оговорка моя не случайна и весьма симптоматична, ведь все люди в каком-то смысле яйца. Мы существуем — но мы еще не достигли того состояния, которое предначертано нам судьбой. Мы ведь существуем лишь потенциально, являясь примером «еще не состоявшегося». Ведь человек — существо падшее, мы знаем это из Бытия. Шалтай-Болтай — тоже падшее существо. Он падает со стены, и никто, ни королевская конница, ни королевская рать, не могут его «собрать». Вот к этому-то мы все и должны стремиться. В этом наш человеческий долг — подобрать упавшее яйцо. Ибо каждый из нас, сэр, — это Шалтай-Болтай. Помочь ему означает помочь нам самим.

Пол Остер

Эта биография — первая в своем роде отечественная попытка жизнеописания живого человека с мнениями (в отличие от человека с мнениями, но мертвого или человека живого, но спортсмена).

Коммерсант

Сочетание яростной пассионарности Проханова — «русского Киплинга», — неоднозначности героя и осведомленности очевидца, с остроумным и искренним — редкое сочетание! — тоном рассказчика, придает этому «документу эпохи» ритм и дыхание увлекательного романа.

Собака. Ru

Кто бы смог подумать, что «глянцевый» Данилкин часами, днями и месяцами специально беседовал с Прохановым, ездил с ним по «местам боевой славы», сидел в редакции «Завтра», слушая бредни прохановских сотрудников. Наконец, он перелопатил гору газет, журналов 60–70-80-х годов. Наконец, он прочитал (и въедливо) всего Проханова! Книга отменно выстроена и закольцована. Браво. Завидую.

Павел Басинский / Литературная газета

Сначала я хотел записать серию интервью и стачать из этого пинг-понга — вопрос-ответ, вопрос-ответ — книжку «Разговоры с Александром Прохановым» в том же жанре, что «Диалоги с Бродским» Соломона Волкова. Но Проханов играл со мной в какой-то странный пинг-понг: я-то подавал по правилам, а он все время перекидывал обратно через сетку то шарики, то какие-то шевелящиеся комки, из которых торчали перепончатые лапки. Его реплики были нейробомбочками, которые хотелось разглядывать. Какие-то из них смущали меня, ускоряли или замедляли химические реакции у меня в голове. Каждый раз он сообщал мне что-то такое, от чего менялась моя картина мира — и я сам. Мне показалось важным фиксировать эти сдвиги, и тогда это стало — в жанровом смысле, разумеется, — походить на книжку Босуэлла о Джонсоне. В ней появился сюжет, связанный с взаимоотношениями автора и субъекта биографии. Потом и этого показалось мало, я стал читать старые газеты, встречаться со свидетелями, комментировать услышанное, куда-то пришлось съездить. Так это превратилось в нечто странное: здесь есть и беседы, и мои соображения о прочитанном, и описания путешествий, и персонажи-двойники, и две причудливые интермедии, мои лирические какие-то, прости господи, отступления. Когда все это кое-как спеклось, мне показалось логичным дать книге подзаголовок «Жизнь и мнения Александра Проханова».

Лев Данилкин

Пролог