Человек с Луны

1 с е н т я б р я…На прощание Кохем и несколько других туземцев сочли своим долгом наделить меня и капитана Б. подарками. Мне были даны свинья и тридцать один кокосовый орех, Б. получил несколько больших рыб и дюжину кокосовых орехов. Дети — Качу, Аса и др. — все принесли мне по какому-нибудь небольшому подарку. Я также не поскупился и убежден, что они сохранят по мне добрую память. При последних лучах солнца, пользуясь задувшим береговым ветерком, трехмачтовая шхуна "Сади Ф. Кэллер" вышла за риф в открытое море{111}.

Напечатано впервые в журнале "Северный вестник", 1887, № 12, 1888, № 1

И з п и с ь м а в е л и к о м у к н я з ю Н и к о л а ю М и х а й л о в и ч у (С и д н е й, и ю н ь 1881 г.)."…Самое лучшее, что «ученый» (т. е. такой, который д е й с т в и т е л ь н о смотрит на науку как на ц е л ь ж и з н и, а не как на средство) может сделать, это идти в п е р е д с в о е ю дорогою, н е обращая внимания на мнение толпы направо и налево! К сожалению, весьма многие из т. наз. «ученых» относятся к науке, как к дойной корове, которая обязана снабжать их ежедневным продовольствием, что делает из ученых — ремесленников и иногда даже просто шарлатанов. В таком случае научная истина — дело второстепенной важности для таких господ (а их, к сожалению, м н о г о), наука, приносящая им больше грошей, — самая привлекательная; им приходится ухаживать за толпою и ее вкусами!

Ваше высочество замечает, далее, что я думаю найти на родине т е п л о е сочувствие по моем приезде. На это я отвечу без долгого размышления — нет. Уверен даже, что самый холодный прием — меня н е озадачит. Я знаю, что я сделал мое дело, насколько обстоятельства позволили и н а с к о л ь к о с и л х в а т а л о, делал это ради самой науки и д л я е е е д и н с т в е н н о, всякие сочувствия, похвалы или порицания, надежды одних или опасения других, не могли бы изменить программу, которую я поставил себе… Со временем, если не сейчас, компетентные люди найдут, что я не терял ни времени, ни случая…

Мои путешествия 1874 — 5–6 годов (в Нов. Гвинее, в Малайском полуострове и снова в Нов. Гвинее) втянули меня в долг одному торговому дому в Батавии.

Долг этот 9101 голланд. флоринов (около 5000 р.) дошел в прошлом году до суммы 13522 вследствие нарастания (по 9 %) процентов! и постоянно р а с т е т, т. к. я н е и м е ю возможности уплатить его… Ни копейки из этих денег не пошло на личное дело или личную прихоть, а единственно на д е л о н а у к и и прогресса ее. Если я с радостью жертвовал личным комфортом и рисковал жизнью, я полагаю, что у ч е н о е общество может пожертвовать гроши, которые потребовались на достижения научных результатов!.. Считаю нужным прибавить, что до 3 декабря 1878 г., т. е. до дня, когда я получил письмо от друга Мещерского, я не подозревал (N3) к р а й н е с т е с н е н н о е положение денежных обстоятельств моего семейства; до того времени я думал, что я в состоянии буду покрыть расход моих путешествий собственными средствами. Но семейные обстоятельства, постепенно запутывающиеся в продолжение 7 или 8 лет, кончились п о ч т и полною катастрофою, которая, разумеется, главным образом обрушилась на мою мать и сестру. Перспектива: что мне скоро представится необходимость добывать хлеб насущный, меня не особенно смущает. Я знаю по опыту, что умею обходиться без многого…"

И з п и с ь м а б р а т у М и х а и л у (н а п у т и в Р о с с и ю, ф р е г а т "Г е р ц о г Э д и н б у р г с к и й", а п р е л ь 1882 г.)."…Скажи дорогой нашей матери, что хотя мои долги, может быть, и значительны, но что Миклухо-Маклай найдет возможность уплатить их со временем все и сполна и что ему не приходится стыдиться их, так как он ни одной копейки не истратил на собственные прихоти или на собственную личность, а истратил их для научной цели и с сознанием, что будет в состоянии уплатить их рано или поздно…

Буду в Кронштадте, вероятно, в конце июля…"{112}.

И з п и с ь м а е м у ж е (к р е й с е р "А з и я", А л е к с а н д р и я, и ю н ь 1882 г.). "Дорогой брат Михаил Николаевич!