Человек с рублем (ноябрь 2008)

Еще десять лет назад сотрудники краснокамской службы занятости развешивали на столах муку и сахар, считали поштучно кафельную плитку и рулоны обоев: это и было пособие по безработице, в провинции торжествовало натуральное хозяйство. Тогда фонд помощи формировался из отчислений предприятий, они и выдавали налоги «бартером». Сейчас, конечно, совсем не то, финансирование - из федерального бюджета, и центр может позволить себе и скромный, но опрятный ремонт, и, например, плазменный телевизор, - те же «Пермские моторы» собираются проводить презентацию для соискателей, показывать фильм о своем предприятии. Вообще же краснокамский центр, как говорят, - сильная структура, руководят им два гуманитария - юрист и историк, психологи консультируют, только за 10 месяцев этого года трудоустроили 3 360 человек. На специалистов-то центра можно рассчитывать, но вот рассчитывать на то, что ситуация хотя бы не ухудшится - нельзя. Уже сейчас уровень регистрируемой безработицы в городе выше среднероссийского (1, 8 %), а прогнозируют три процента. Не надо, наверное, говорить, что это только открытая безработица, скрытая - на порядок выше.

V.

«Вы только фамилию не называйте - я теперь один кормилец в семье», - просит она. Не называю. Так же говорят и многие из сокращенных (формально - уволившихся «по соглашению сторон»), - у кого-то муж остался, у кого-то сын. Не то чтобы боятся репрессий, но лучше не рисковать - все зыбко и неопределенно, сегодня 800, завтра еще 500. Оставшимся обещали повышение зарплаты, под это готовы отдать 30 процентов высвобожденных средств.

Главное, в чем убеждают: под сокращение пошел не только «балласт», неизбежный на любом предприятии, и не только варщицы целлюлозы, чей труд перестал быть необходимостью, но и квалифицированные работники. Сокращен, к примеру, еще один начальник цеха - стаж 25 лет, высшее образование по специальности (а получал, кстати, всего 15 тысяч). В. Д. Жуков, глава районной администрации тоже говорил: не только малоквалифицированные люди уходят, но и, к сожалению, хорошие работники.

Вот Татьяна Кленова, контролер ОТК - тоже с высшим, по диплому - инженер-технолог бумагоделательной промышленности. Правда, много лет не работала по специальности, на ЦБК пришла всего три года назад, получала всего шесть тысяч. С тоской говорит о прекрасном коллективе, о том, что атмосфера на комбинате была какая-то на удивление теплая, не давящая, - и пусть получала она всего шесть тысяч (при прожиточном минимуме в Пермском крае - 5 360 р.), но атмосфера!

Целый веер вакансий предложили Татьяне Николаевне в Центре занятости - и на Гознаке, и в комитете по охране окружающей среды, и в городском водоканале. Но она звонит - все, уже ушло, отозвали. Сорок восемь лет. Интеллигентная женщина. Куда ей - в машинисты, в охранники?

VI.

ЦБК - это не только фундамент города, но и его миф, легенда. Здесь дети и внуки первостроителей, династии, для которых все этапы развития комбината - как вехи личной жизни. Управление комбината - в прекрасно обветшалом конструктивистском здании - памятник, памятник! - поднимаясь по лестнице в широком полукруглом эркере, уставленном цветами, думаю, как остро многим будет не хватать этого вида, и этого воздуха, и этой причастности к большой легенде. Прагматика модернизации понятна, в ней нет места сантиментам, но тех, для кого завод был и главной средой обитания, и жизнью, это утешает совсем мало.

Загадываю для себя: как все пойдет на «Каме» - так пойдет и по всей стране. В Краснокамске сейчас, в прямом режиме, создается некоторый очень важный опыт проживания кризисной неизбежности. Секвестр не может кончиться удачей, - но если кризисный триумвират сумеет хотя бы обеспечить решение ситуации по КЗОТу, а не по понятиям, как это принято в отечественной капиталистической реальности, если увольнение рабочих не превратится в мучительную эпопею с выбиванием всех положенных выплат, судами и голодовками, - это будет уже очень много. Прецедентов цивилизованного, юридически безупречного разрешения катастроф такого масштаба у нас совсем немного, а случаев, когда главы предприятий, города и службы занятости сумели бы так оперативно скооперироваться и взять дело на плотный контроль, я и припомнить не могу. Все это, конечно, не отменяет трагедию, - но, по крайней мере, не обостряет ее, не доводит до социального негодования.

Пока не подано ни одного заявления в трудовую инспекцию. Но ближайший вопрос - выход собственника на контакт с теми, чьи судьбы так резко и радикально меняются - или ломаются - в эти дни. Это, если угодно, морально необходимый жест, акт последнего административного приличия. Менеджменту люди не то чтобы совсем не верят, но знают, что последнее слово все-таки не за ним; они ждут «самого главного», который пообещал бы им - все будет так, как положено, вас не обманут, вам помогут. Пока они его не услышали - и оттого слезы, тревога, паника, и женщина жадно спрашивает: «А няней в Москве можно устроиться? Без денег, а? За еду и кровать?»

VII.