Человек в безлюдной арке

- А ты как думал? Вот ежели я остался бы с твоим пропитым сбродом, то сдох бы с голоду или спился вместе с ними, - посмеивался он, разливая по стаканам самогон. - А я всё сделал по масти - спрыгнул из под Абвера, залёг на дно, осмотрелся, выследил Ваську Шведа и посадил его на пику. Ага, Миха, я за всё с ним поквитался. Видел бы ты его перекошенную рожу. Пока этот тюльпан хлебал собственную кровь я обканал ему тесаком уши и сопатку (тюльпан – недоразвитый)

После удачного побега из Земскова переулка кореш привёл Мишку на хату, в которой отсыпался и отдыхал после нервных, утомительных делишек. Усадил за стол, соорудил простенький ужин из сала, варёной картошки, хлеба, чеснока и, конечно же, любимого им самогона. Среди закусок на столе лежали две пачки овальных сигарет «Дукат» - Московской табачной фабрики номер один. Оба пристрастились в Польше к хорошим немецким сигаретам. В Москве больше других на немецкие походили именно эти сигареты. За ужином Амбал принялся рассказывать о себе.

Ппосле того, как был обнаружен обезображенный труп Шведа, Стёпка Свисток и Чуваш сами притащились к Амбалу, повинились и предложили оформить старую бражку (бражка - компания единомышленников)

Тот зла на них не держал и согласился. Начали добывать тугрики, хорошо известными, отработанными способами.

- А этих фраеров я давно приговорил, - мотнул головой в неопределённую сторону. - Такие свидетели, верняк, приведут под расстрельную статью. Начать решил Зиновьева, а ты оказывается шёл с другого конца. Сечешь как обернулось? Мы и тут с тобой сработали в один карман.

Потом, влив в себя очередную порцию самогона, кореш стал расспрашивать Мишку: чем занимался в Польше, как перебрался в Москву, что поделывал тут до сегодняшней встречи. А перед тем, как завалиться спать ненароком поинтересовался о талисмане: сколько собрал частей, не при нём ли спичечница. Протасов ответил, что недосуг пока заниматься бронзовым Львом на том и разбрелись по разным комнатушкам.

Давние дружки прожили на тихой хате несколько дней – пили, ели, дымили сигаретами, вспоминали 1941 год и время проведённое в Варшавской школе.

Амбал, конечно же, позвал друга в свою банду. Мишка согласился, но попросил отсрочку в пару недель.

- Долги надобно закрыть, - пояснил он, когда прощались.

- Хакимов?

- Он самый. И мамане пора наведаться.

На том и порешили.

***

Однако Протасов, хорошо зная хитрого кореша и нутром чувствуя подвох, поступил наоборот - первым делом отправился в Хомутовский тупик. Барак он отыскал быстро, осмотрел издали со всех сторон, выбрал местечко для безопасного наблюдения. В идеале следовало выяснить - в какой комнате живет мать и дождаться когда она уйдёт по каким-нибудь делам.

Но сейчас перед Мишкой задача стояла другая - он следил не столько за бараком, сколько за его окрестностями. «А вот и мой дружок», - криво усмехнулся он, заметив мелькнувшую вдали знакомую фигуру.

Оглядываясь по сторонам, Амбал прошёлся по Хомутовскому, смачно харкнул под ноги, остановился, достал сигареты. Пыхнул дымом, уселся на ступеньке крыльца дома, стоящего чуть наискосок от барака.

«Вот проныра, - подивился про себя Михаил. - Всё успел выяснить - и адрес, и наверное внешность матери, но я об этом не проронил ни слова».

Кореш и впрямь всё это знал. Мишкина мать появилась на кольце барака часа через два. Повязывая платок на седой голове, она куда-то спешила. Провожая её взглядом, сын вздохнул, почесал небритую щеку и снова принялся следить за Амбалом. А тот проворно соскочив с крыльца и сунув руки в карманы широких брюк, направился к бараку. Он знал, что выскочив из подъезда, кореш не пойдёт к центру, он рванёт через железку, поэтому заранее пересёк её и нашёл укромное местечко между сараями. Вынув из кармана Вальтер покойного Эфлинга, передёрнул затвор и завернул правую руку с пистолетом в полу пиджака.

Амбал шустро обчистил комнату и появился на горизонте с двумя торбами в руках минут через пятнадцать. Железка, в районе Хомутовского, проходила внизу, по овражку. Перебежав полотно Амбал вскарабкался по насыпи, юркнул к сараям и резко остановился, словно налетел на преграду.

Протасов не стал разыгрывать сцену, не стал ничего говорить. Пиджак и стены сараев превратили выстрел в еле слышный гулкий хлопок. Обе торбы шлёпнулись на землю,

И-ы-ы, - схватился за грудь Амбал.

Вторым выстрелом Мишка размозжил ему затылок. Убрав пистолет, он ощупал карманы убитого и нашёл заколку матери. Накинул на плечи пиджак и исчез в узких лабиринтах дворов.х

Глава девятнадцатая

Москва июль; 1945 года