Человек в чужой форме

— Физкульт-привет. И ты тут?

— Осваивают технику, — пришел на помощь Михалыч, — смену воспитывать надо.

— Хорошее дело, — одобрил Акимов. Колька с облегчением занырнул обратно.

«Неплохая яма, вряд ли он что там услышит», — решил Акимов и спросил, на всякий случай негромко:

— Где я могу найти Галину Ивановну?

Он ожидал чего угодно — понимающего подмигивания, двусмысленных улыбочек, — но не того, что славный Михалыч удивленно поднимет белесые брови:

— Не ведаю такую.

— Счетовода?

— Не слыхал…

«Вот так здрасте. Что же это, обман? Панама? Что теперь делать-то, как Сорокину в глаза смотреть? Спокойно, Сергей, спокойно, не впадай в панику. Возможно, он в самом деле ее не знает, сидит себе целыми днями в гараже, копается в моторах или где там еще — все возможно. Как теперь выйти из разговора, не вызывая подозрений…»

Он, добродушно чертыхаясь, принялся копаться по карманам, бормоча: «Где ж я ее дел, беспамятный…», изображая эдакого растеряху-валенка, порылся в планшете, извлек бумаги, врученные Остапчуком.

— Тут пришло на вас такое отношение, по поводу алиментов сержанта Лапина. Кто теперь всем денежным заведует? — и вроде бы даже попытался протянуть документ Михалычу, чтобы вместе с ним, голова к голове, разобраться в финансовых хитросплетениях.

Расчет оправдался: механик прянул, как лошадь от волка, поднял ладони, все в несмываемых пятнах, точно сдаваясь:

— Ни-ни, товарищ участковый! Я до этого всего касательства не имею. Сходите, там наверняка уже товарищ Константинер приехал…

Акимов деловито спросил:

— Кто это?

Михалыч поперхнулся, но все-таки признал, что это командир.

— Вместо Иван Исаича, надо полагать, да и с кадрами, должно быть, поможет. — Михалыча заметно отпустило, он говорил уже спокойно, добродушно. — Мы тут не обустроились еще, да и не факт, что останемся. Жизнь строительская — нынче здесь, а завтра там.

— Понятно, а где этот товарищ Константинер?

— А вот туда идите, за бараком, будет такой дом почище, свежевыбеленный.

Товарищ полковник Константинер, быстрый, с острым птичьим носом и такого же рода глазами, был занят: споро наводил порядок на столе, заваленном папками.

— Слушаю вас, товарищ участковый, — не отрываясь, пригласил командир.

Излагая дело, Сергей с недостойной завистью глядел, как из-под его рук так и разлетаются, занимая надлежащие места на полках, разномастные папки. Только и мелькали перед глазами аккуратные подписи: «Гратиешты», «Минмясо БССР», «Белхладстрой», «Минугольпром, Золочевское», «Винзавод Тирасполь», «Западшахтстрой», «Львовуголь»…

Ощущалась не просто сноровка, но какая-то система, по которой полковник Константинер разбирался с бумагами, быстро и без задержек, что твоя машина.

— …таким образом, хотелось бы повидать Галину Ивановну, счетовода, или иного товарища, ответственного за начисление…

— Не в курсе я, товарищ, — с искренним сожалением, пусть и суховато, отозвался Константинер, — видите ли, вольнонаемных тут еще нет, используем собственный личный состав, что до финансов, то пока не назначен будет счетовод… Возможно, товарищ Кузнецов что помнит.

— Как же нам встретиться-то? — изображая нерешительность и колебания, протянул Акимов.

— Так он наверняка на работе, на текстильной фабрике. Подайтесь, — посоветовал полковник, как раз помещая на полку папку, на которой почему-то без затей, чернильным карандашом было написано «Гладкова». — Если не в городе, то там наверняка.

«Кто бы сомневался… «Гладкова», как запросто, по-семейному. Чего ж не сразу «Верка»?

— Спасибо, так и сделаю. — Акимов, откланявшись, отправился на фабрику, в сотый раз мысленно благодаря доброго Остапчука за формальный повод. Оно понятно, что сержант имел в виду себе жизнь облегчить, но все-таки заодно облегчил и Сергею задачу. Такая вот бумага и смекалка куда лучше, чем одна смекалка.

Глава 22

Акимову повезло: почти все — в том числе и Вера — были чрезвычайно заняты. Шло собрание. Сергей, почтительно сняв фуражку, пристроился за выступом стены, чтобы не светить свое присутствие, прислушался к горячим дискуссиям. Оглядел ассамблею: начальника отдела снабжения Кузнецова тут не было.

Говорили о том, что уже сделано: что с фабрики изгнано окончательно скрипучее «старье», которое так нервировало и без того задерганных работниц, тележки возят ровницу теперь на роликовых подшипниках. И что теперь, как появились увлажнители — «Откуда?!» — удивился Сергей, — обрывистость стала куда меньше, и, стало быть, сократились эти факты, которые тоже действовали на нервы.

«Успокоительного бы вам, да побольше, или замуж», — думал он, оглядывая присутствующих.

И почему-то самой недовольной ему казалась именно Вера Вячеславовна. Возможно, он себе льстил или просто очень рад был ее видеть, соскучился, но лицо у нее, по-прежнему невыносимо красивое, казалось осунувшимся, бледным, похудевшим. Постукивая карандашом по столу и хмуря брови, она зло, без тени понимания, снисхождения, задавала краткие вопросы, суть которых сводилась к следующему: почему, если все так стало замечательно, до сих пор простои?