Человек в высоком замке

Большинство изделий были абстрактными: спирали из проволоки, петли. Форма многих предметов в некоторой степени определялась свободным истечением тонкой струйки расплавленного металла, предоставленного самому себе. Некоторые вещи получились воздушными и имели оттенок утонченности, свойственной паутине. Другие, наоборот, были массивными, имели почти что первобытную тяжеловесность и примитивность, поразительное разнообразие форм, особенно если учесть, что на бархатном панно расположено не так уж много предметов. «В принципе, — подумал Фринк, — один магазин мог бы купить все, что мы здесь выложили. Если нам не удастся продать все в одном магазине, мы заглянем в другие, но если дела пойдут хорошо и наши изделия будут пользоваться спросом, нам придется выполнять заказы всю оставшуюся жизнь».

Вместе они загрузили бархатные панно в плетеную корзину. «Мы могли бы кое-что вернуть, продав металл, — подумал Фринк, — если случится худшее. За металлом пойдут инструменты и оборудование. Будут, естественно, некоторые потери, но во всяком случае что-нибудь да получим».

Самый подходящий момент обратиться за советом к Оракулу, спросить, что получится из этой первой попытки реализации продукции, но он чувствовал, что сейчас слишком нервничает. Оракул может дать плохой прогноз, а он не способен смело встретить его. В любом случае мосты были сожжены: изготовлены образцы, оборудование, мастерская, что бы ни болтала по этому поводу «Книга перемен».

«Разве она может продавать за нас наши ювелирные изделия? Она не может принести нам удачу в прямом смысле этого слова».

— Я попытаюсь первым делом убедить Чилдана, — сказал Эд. — Хотя с таким же успехом мог бы начать и с кого-нибудь другого, а потом и ты попробуешь в паре других магазинов. Ты поедешь со мной, не так ли? В грузовичке. Я поставлю его за углом.

Когда они тащили плетеную корзину в кузов пикапа, Фринк подумал, что не известно, является ли Эд, а в равной степени и он хорошими продавцами.

Чилдану можно что-нибудь продать, но, похоже, что было бы не плохо сначала поставить ему магарыч, как принято говорить среди торгового люда.

«Будь здесь Юлиана, — подумал он, — она могла бы пойти туда и все сделать, не моргнув глазом. Она красивая, она может заговорить любого, и она прежде всего женщина. Ведь в конце-то концов это женская бижутерия. Она могла бы в магазине показать эти вещи на себе».

Закрыв глаза, он попытался представить, как бы она выглядела, одев тот или иной браслет, то или иное ожерелье, как различные предметы шли бы к ее черным волосам и бледно-матовой коже, меланхоличному изучающему взгляду… В сером свитере из джерси, чуть тесноватом, с серебром на обнаженной верхней части груди, которая поднималась бы и опускалась при каждом вдохе и выдохе.

Боже, он так ярко представил ее в своем воображении как раз в эту минуту, как она своими тонкими пальцами поднимает каждый из сделанных им предметов, осматривает его, отбрасывает назад голову, подняв вещь повыше, чтобы взглянуть на нее получше. Она, с ее хорошим вкусом, могла бы даже подсказать ему, что он должен делать, — находясь рядом, когда он работает.

Больше всего к лицу ей были серьги, яркие, свободно висящие, особенно из красной меди. Волосы, скрепленные сзади заколкой или коротко подстриженные, чтобы были видны шея и уши. «Мы могли бы использовать ее фотографии и для рекламы, и для показа своей продукции». Они уже как-то обсуждали с Эдом возможность подготовки рекламы для того, чтобы можно было посылать проспекты с фотографиями продукции по почте в магазины в других районах мира.

Она выглядела бы потрясающе: у нее отличная, очень здоровая кожа, без пятнышек и морщинок, прекрасного цвета. «Согласилась бы она, если бы мне удалось ее разыскать? Не важно, что бы она обо мне подумала. Наши личные взаимоотношения не должны иметь никакого значения, это должны быть чисто деловые отношения. Черт, зачем мне фотографировать ее самому? Мы бы наняли профессионала-фотографа. Это бы ей весьма польстило. Она всегда была чересчур тщеславна. Ей всегда нравилось, когда люди глядели на нее, восхищались ею — все, кто угодно. Я полагаю, таковы почти все женщины. Они всегда жаждут, чтобы на них обращали внимание, тут они как дети».

Он хорошо помнил, что Юлиана никогда не могла выдержать одиночества. Она заставляла его всегда быть возле нее, делать ей комплименты. Маленькие дети ведут себя точно так же. Они чувствуют, что если их родители не следят за тем, что они делают, значит, им не нужны они. Несомненно, она подцепила себе какого-нибудь парня, который сейчас любуется ею, говорит ей, какая она красивая, какие у нее ноги, гладкий розовый живот…

— Что с тобой?

Эд смотрел на него.

— Ты нервничаешь?

— Нет, — ответил Фринк.