Человек в высоком замке

— Она не покидала стен этого кабинета.

«Догадался, — подумал Чилдан. — Ну и ловкач. Он даже не сказал ей. Вот так история. Теперь остается надеяться, что он не выйдет из себя и не обвинит меня в попытке соблазнить его жену. А он может стереть меня в порошок».

Сохраняя на лице хорошую мину, он продолжал потягивать чай.

— О, — мягко протянул он. — Интересно.

Пол открыл коробочку, вынул из нее заколку и начал ее осматривать, поворачивая к свету, и повертел из стороны в сторону.

— Я нашел в себе смелость показать это кое-каким деловым людям, — сказал Пол, — разделяющим мои вкусы по отношению к американским историческим вещицам и реликвиям, имеющим общехудожественное эстетическое достоинство.

Он взглянул на Роберта Чилдана.

— Конечно, прежде никто из них ничего подобного не видел. Как вы объяснили мне, до настоящего времени такие вот современные изделия известны не были. Думаю даже, что вы не знаете, что являетесь единственным представителем этого направления.

— Да, знаю, — отозвался Чилдан.

— Хотите знать, как они отреагировали?

Чилдан поклонился.

— Они смеялись, — сказал Пол.

Чилдан молчал.

— И я смеялся, — сказал Пол, — без вас, на другой день после того, как вы пришли и показали мне эту штуковину. Естественно, чтобы не расстроить вас, я скрыл свою реакцию. Вы, несомненно, помните, что я был более или менее сдержан во внешних своих проявлениях.

Чилдан кивнул.

— Но тем не менее, — сказал Пол, — я уже несколько дней внимательно ее осматриваю и без всяких логических причин ощущаю определенную эмоциональную нежность. «Почему же?»— спрашиваю я себя. Ведь я даже не спроецировал эту штуковину: как в германских психологических опытах — свое собственное естество. Я до сих пор не вижу в ней никаких черт, никакой формы души. Но она каким-то образом имеет сопричастность к Тао. Понимаете?

Он кивнул Чилдану.

— Она уравновешенна. Силы внутри этого предмета сбалансированы. Равнодействующая придает ей покой. Поэтому можно сказать, что эта штуковина пребывает в мире со Вселенной. Она была вовлечена в нее, но ей тут же удалось прийти в независимое состояние, поддерживаемое только внутренними, без внешнего вмешательства, ресурсами.

Чилдан кивнул, изучая заколку, но Пол, не обращая на него внимания, продолжал:

— У нее нет «Ваби», — сказал он, — и не могло быть, но…

Он тронул пальцами головку заколки.

— Роберт, у этой штуковины есть «Ву» — слово не японское, оно китайское.

— Я верю вам, — сказал Чилдан.

Он пытался вспомнить, что же такое «Ву» — «слово не японское, оно китайское».

Он вспомнил, что оно означает «мудрость» или «разумение», в любом случае нечто в высшей степени значительное, хорошее.

— Руки ремесленника, — сказал Пол, — обладали «Ву» и сделали так, чтобы «Ву» передалось этому предмету. Но он закончен, совершенен, Роберт. Размышляя над этим, мы сами приобретаем еще большее «Ву». Мы испытываем умиротворение, присущее, однако, не искусству, а священным предметам. Я припоминаю храм в Хиросиме, где можно рассматривать челюсть какого-то средневекового святого. Однако вот этот предмет — дело рук человека, а то была реликвия. Этот предмет живет в настоящем, в то время как тот — просто остался. В результате этих размышлений, занимающих меня со времени вашего последнего посещения, я определил ценность этой вещи: она заключается в отсутствии историчности. И я этим глубоко заинтересован, да вы и сами видите.

— Да, — отозвался Чилдан.

— Не иметь исторической ценности, не иметь художественных, эстетических достоинств и тем не менее содержать оттенок некой неземной ценности — это какое-то чудо. И именно оттого, что эта безделушка такая жалкая, маленькая, просто никчемная. Это, Роберт, только из-за «Ву». Потому что часто бывает, что «Ву» — в таком хламе, как старая палка или ржавая жестянка из-под пива на обочине. Однако в этих случаях «Ву» находится внутри самого смотрящего. Это религиозное переживание. Здесь же мастер вложил «Ву» в предмет, а не просто стал свидетелем «Ву», внутренне присущего этому предмету.

Он поднял глаза.

— Я достаточно ясно излагаю свои мысли?

— Да, — ответил Чилдан.

— Другими словами, это указывает на совершенно новый мир. И имя ему — не искусство, так как у него нет формы, и не религия. А что же? Я бесконечно долго размышлял над этой заколкой, но так и не смог ничего понять. У нас, очевидно, нет слова для определения такого предмета. Так что вы правы, Роберт. Это действительно подлинная новая вещь перед лицом Вселенной.

«Подлинная, — подумал Чилдан. — Да, определенно, так оно и есть. Я ухватил его мысль. Что же касается остального…»

— Придя же в своих размышлениях к такому выводу, — продолжал Пол, — я тут же позвал сюда тех же своих знакомых. Я взял на себя, так же как и сейчас с вами, труд донести до них те же соображения. Я попросил, чтобы они выслушали меня до конца, — столь велика была сила воздействия этой вещи на меня, что вынудила отбросить всякий такт по отношению к ним.

Чилдан понимал, что значит для такого человека, как Пол, навязывать свои идеи другим людям. Задача совершенно невероятная.