Челтенхэм

О скорости вообще разговор особый. Боевые искусства народов сохранены и зашифрованы в танце. Я видел одного русского танцора. Этот парень, двигаясь в полуприседе, вращаясь, мгновенно пересек всю сцену. А в кавказских танцах умудряются даже еще маневрировать на коленях. Меня осенило. Это потрясающий способ, уйдя в нижнюю сферу, за счет увеличения ширины шага перемещаться с колоссальной скоростью. Да, нагрузка чудовищная, не всякие ноги это выдержат, да и вся техника меняется, но выигрыш неимоверный – быстрота и неожиданность, вот ключи к успеху.

Принцип дзюдо, только наоборот. Падая или в невыгодной позиции, ты действительно становишься слабее, но запас превосходства должен быть таков, чтобы и в этом случае оставаться сильнее противника.

Нельзя недооценивать и психологическое давление мастерства, силу духовности. Еще раз скажу: фехтование – это танец, а танец – это диалог, твой противник – твой партнер, ваши движения совместны, согласованны, ты диктуешь ритм и договариваешься с ним о смерти. Вы приходите к соглашению, он принимает твои условия и умирает.

Засим остаюсь

твой друг Ричард.

* * *

Почерк Ричарда – страшно сплющенные буквы и цифры с сильнейшим наклоном влево.

* * *

Ричард Глостерский осиротел при живых родителях, ему только-только стукнуло одиннадцать, стояла осень, Нортгемптоншир исчез в дождях, и даже сонный и тихий Нэн грозил выйти из берегов. Ричард был в университетском дворе Фотерингейского замка, когда отец вернулся из Челтенхэма. Влетел на лошади, только грязь во все стороны, соскочил, несколько секунд дико смотрел, потом быстрым шагом вошел в дом, Ричард за ним, и отец сказал: «Пойдем, надо поговорить».

Они направились в Малую библиотеку, которая служила одновременно и кабинетом и мастерской, за книжными полками – верстак и сверлильный станок. Здесь они с отцом много раз отплясывали вместе, взявшись за руки, по случаю какой-нибудь забавной проделки вроде удачного запуска самодельной паровой машины или бумажного змея, под музыку, льющуюся неизвестно откуда. Много позже Ричард сообразил, что в подвале был спрятан генератор.

За верстаком они и сели, отец, обычно веселый, был страшно мрачным. Он уже где-то выпил, и сейчас, достав бутылку из-за неподъемных томов в потемневших переплетах, сразу же налил себе в широкий и низкий стакан.

– Дикки, у нас неприятности… очень большие неприятности. Ты еще мал для всего этого, но выбора у нас нет… постарайся меня понять… а я постараюсь тебе объяснить. Наш Переход… ты ведь везде со мной побывал, все видел, все знаешь… с Переходом проблема. Мы с мамой тебе не говорили, но я с этим бьюсь не первый год… мягко выражаясь.

Ричард-старший, третий герцог Йоркский, был высокий, очень крупный человек, и даже лицо его был массивным – большой нос, большие губы, тяжелые надбровья, большой раздвоенный подбородок, волны темно-каштановых волос. Множество женщин было от него без ума. Он осушил стакан и тут же налил себе еще.

– Дикки, эти переходы между мирами… это не просто явление природы… не дырка в скале. Это машина. Ее построили в незапамятные времена… не знаю кто. Никто из Проводников не знает, а наша семья служит Проводниками спокон веков.

– Весельчак Хэмфри, – тихо подсказал Ричард.

– Да, Весельчак Хэмфри… вызвал воинство из-под земли… одиннадцатый век… еще тогда, наш предок. А возможно, еще и многие, тысячи лет… ты все понимаешь. Так вот, с этой машиной что-то стряслось.

– Она сломалась?

– Похоже на то. А может, и не сломалась, может, ей так положено, программа такая – этого мы не знаем, и, боюсь, никогда не узнаем. Что-то пробило, наш портал куда-то переместился, почти все старые каналы перекрыло… у нас нет больше выхода в прежние миры, а открылась какая-то совершенно другая система. От старого Перехода, за который нам и деньги-то платили, осталась одна линия… черт ее разберет, что теперь от нее ждать.

– К нам кто-то подключился?