Chelyaber

Станислав Алексеевич Жук негодовал. Он положил на стол список и впился в председателя Национального Олимпийского комитета СССР глазами, полными пролетарской ненависти. Павлов пробежался по списку.

14.02 10.00 Горные лыжи. Мужчины. Скоростной спуск.

15.02 18.00 Конькобежный спорт. Мужчины. 500 метров.

17.02 10.00 Прыжки на лыжах. 70 метровый трамплин.

17.02 18.00 Конькобежный спорт. Мужчины. 1500 метров.

18.02 10.00 Горные лыжи. Мужчины. Гигантский слалом.

18.02 18.00 Фигурное катание. Мужчины. Короткая программа.

19.02 10.00 Горные лыжи. Мужчины. Гигантский слалом.

19.02 18.00 Конькобежный спорт. Мужчины. 1000 метров.

20.02 18.00 Фигурное катание. Мужчины. Произвольная программа.

21.02 17.00 Конькобежный спорт. Мужчины. 5000 метров.

22.02 10.00 Горные лыжи. Мужчины. Слалом.

23.02 10.00 Прыжки на лыжах. 90 метровый трамплин.

23.02 16.00 Конькобежный спорт. Мужчины. 10000 метров.

24.02 10.00 Бобслей четвёрки.

Намеченные старты Воронова. Всё известно было ещё месяц назад, мало того, этот график утвердил сам Брежнев, очень уж заинтересовал его доклад КГБ о методике Ци. Павлову даже не пришлось ручаться головой, надежд на награды в этих дисциплинах всё равно никаких не было. Кроме, разве что очень смутных в фигурном катании.

– Вы прочитали что-то для себя новое, Станислав Алексеевич?

– Нет, Сергей Павлович. Просто прочитанное старое заиграло новыми красками. Воронов совсем не тренируется, вернее тренируется только с этими дурацкими санями.

– Подготовкой Воронова занимается Савельев. Ему видней. Даже я не могу это оспорить, Станислав Алексеевич. Статус "группы Савельева" утвердил лично Брежнев, курирует группу сами понимаете кто, на троих аж целого капитана из Центрального аппарата командировали и не скрываются, а наоборот это подчёркивают. Вы хотите скандала с КГБ? Ваше право, но без меня, я пас.

– Я, конечно, понимаю, эксперимент, секретность и всё такое… – чуть стушевался Жук, – Но зачем губить готового чемпиона. То, что мы видели в Инсбруке – фантастика. И ради чего мы ей жертвуем?

– Почему вы думаете, что мы чем-то жертвуем? Савельев уверяет, что Воронов полностью готов.

– Это я от него уже слышал. Но они сменили программу, и её пока никто не видел. Кроме того, короткая программа в один день с горными лыжами, а произвольная через день после конькобежной тысячи. И вообще старты каждый день, а иногда и по два в день. Верная ведь медаль была…

– Савельев меня уверил, что все медали верные.

– Что значит все?

– Все, за которые они заявились побороться.

– Все двенадцать?

– Пятнадцать. Фатыхов заявлен в лыжной гонке на пятнадцать километров, эстафете и двоеборье. У него тоже график через день, Быстров уже тоже приходил жаловаться. Тоже верные медали оплакивал.

– И вы в это верите, Сергей Павлович?

– Скажем так, удивлюсь уже гораздо меньше, чем когда увидел в нашем самолёте Бельмондо. Кстати, оный Бельмондо мечтает попасть в ученики к Савельеву.

– Даже так… А вы что-нибудь знаете об этом Ци?

– Только то, что мне этому учиться уже поздно. А почему вы просто не попросили Савельева, чтобы он организовал вам просмотр программы Воронова?

– Я разве не главный тренер? Я должен просить?

– Над Савельевым сейчас семь главных тренеров, Станислав Алексеевич, и все у него что-то требуют. А вы возьмите и попросите. Мне он на просьбы никогда не отказывал, хоть бумагу ему и сам Брежнев подписал. Семён Геннадьевич – отличный мужик. Обратитесь к нему по-человечески, с уважением – не прогадаете.

* * *

– У Максима нет программы, Станислав Алексеевич, и быть не может. Он просто танцует, постоянно импровизирует. Что бы мы вам сейчас не показали, к двадцатому будет уже другое. Это непрекращающийся процесс самосовершенствования Ци. Ци не может находиться в статичном состоянии, оно будет совершенствоваться до тех пор, пока не угробит адепта. Воронов здоров, как… даже не знаю, как кто, но здоровее него придумать трудно. Не волнуйтесь, Станислав Алексеевич, мы вас не подведём. И, конечно, именно вы будете выпускать Максима на лёд. Двадцатого у меня Фатыхов бежит в эстафете, четвёртый старт подряд через день, а Вадик пока не настолько железный, как Ворон. Поздновато начал… – печально вздохнул Савельев.

На какого-то Фатыхова Жуку было откровенно наплевать.

– Но хоть что-то увидеть можно, Семён Геннадьевич? Мне очень интересен весь процесс.

– Юра, позови Воронова.

– Он спит, Семён Геннадьевич.

– Разбуди. Начальство бдит, а он спит. Совсем охренели…

Глава 7

Программа Воронова Станиславу Алексеевичу Жуку очень понравилась. Ну ещё бы, сальхов, риттбергер, тулуп, флип и лутц в три оборота и аксель в три с половиной были исполнены просто безупречно.

– Кому другому я бы сказал, что программа перегружена прыжками, но у тебя всё выглядит очень гармонично.

– Я рад. – равнодушно, как китайский болванчик, кивнул Максим.

– Вижу. – усмехнулся Жук, – Музыку Пахмутовой узнаю, хоть и с трудом. Кто исполняет?

– Немцы какие-то. Марина Владимировна знает.

– Какая ещё Марина Владимировна?

– Влади.

– А она то здесь причём?