Чемпион

– Насчет второго не спорю. А вот насчет первого – мы с тобой, видимо, не сходимся в терминах. Или, как у вас говорят, в понятиях… После армии ты с друзьями долго занимался всякой мелочовкой, совершенно не оправдывающей твоего громкого прозвища Чемпион. Ларьки, видеосалоны, кассеты, дефицитные книжки… Денег не хватало, из-за этого вы грызлись все время. Сколько ты тогда имел в месяц? Уверен, что не больше, чем я. Тебе еще как тренеру хоть что-то платили, а остальные только числились в разных местах, не получая зарплаты. Все хотели большего, но никто не мог предложить ничего умного. Голимым криминалом вы старались не заниматься. Те, кого это не устраивало, от коллектива откололись. Остались ты, Кушнер, Пучковский, Плаксин и Берестнев. Остальных я не считаю, остальные просто массовка. Скорее всего, и вы бы долго не протянули, но тут тебе, наконец, подвернулась настоящая тема. К тебе обратился Добрынин Евгений Виленович, отец покойного Никиты. Уважаемый в городе человек, спортивный врач, создатель одного из первых медицинских кооперативов. Он как раз начинал заниматься поставками импортных медикаментов, и ему требовалось прикрытие от рэкетиров. Странно, что при своих связях в спортивных кругах он обратился именно к тебе, мог бы подыскать кого-нибудь повесомее. Но, как я понимаю, его мучило чувство вины за то, что он когда-то подозревал тебя в убийстве сына, да еще и натравил каких-то головорезов. Короче, как бы то ни было, а вы договорились. И с тех пор у вашей бригады начался путь наверх. Поскольку тема была твоя, ты и выбился в лидеры. Ну и сильный характер, конечно, помог, я этого не отрицаю. Хотя не все твое лидерство признают. Плакса, например, только и ждет, когда ты ошибешься. Пучковский смотрит ему в рот и собственного мнения не имеет. Но Кушнер и Берестнев однозначно на твоей стороне, так что пока твоему лидерству ничего не угрожает. Точнее, до сегодняшнего дня не угрожало. Кто знает, как все обернется, пока ты будешь сидеть? Всегда много желающих занять царское место, а уж когда оно становится вакантным!..

– Я действительно знаком с Евгением Виленовичем. И все, про кого вы говорили, – мои друзья, это правда. Но никакой…

– Перестань, ради бога! – Цыганков поморщился и раздраженно раздавил в пепельнице окурок. – Неужели тебе не ясно, что я про вас знаю все?

– У всех есть враги. Может, вам кто-то про меня что-то наврал и вы поверили?

– Могу тебе маленький пример привести, чтобы ты убедился, что я знаю вещи, про которые ты сам забыл. Привести?

– Любопытно послушать…

– Послушай!

Цыганков взял третью сигарету, неторопливо, с насмешкой поглядывая на меня, закурил и начал рассказывать.

Была у Лехи Пучковского одна малая придурь. Далеко не всегда, но достаточно часто он любил хлопать по задницам баб, высунувшись из окна автомашины. Идет себе девушка по тротуару, не думает ни о чем. Плакса притирает машину вплотную к поребрику, катится на медленной скорости, а Леха опускает стекло и бабу за задницу – хвать! Крики, визги; баба отпрыгивает, тачка с хохочущими Плаксой и Лехой уносится прочь.

Несколько раз у Пучковского удачно все проходило. Мне его развлечение было не по душе, но Леха и слушать ничего не хотел:

– Им же самим это нравится, ты чего!

– Если моя жена идти будет, ты ее тоже?..

– Ты чего, я ж Ингу знаю!

– А если б сестру твою или жену из каждой машины за жопу стали хватать – тебе бы понравилось?

– У меня нет сестры. А жена, когда я женюсь, пешком шлындать не будет. Тем более по вечерам и одна.

Короче, «осчастливил» он, таким образом, десяток красоток, а на одиннадцатой обжегся. Уж что ему там с пьяных глаз померещилось, я не знаю, может, просто весенний воздух подействовал, но вместо кругленькой мягкой задницы он засадил по металлическому ограждению тротуара и сломал руку в локте.

В машине, кроме Лехи и Плаксы, был тогда еще Берестнев. Пострадавшего эвакуировали в травмпункт, сочинили для доктора какую-то правдоподобную сказку. Пучковский с обоих взял слово, что они никому ничего не расскажут. Даже мне поначалу пытались мозги крутить, но я их быстро вывел на чистую воду.

Леха тогда больше всего сокрушался, что впервые позарился не на красотку, у которой ноги растут от ушей и везде, где положено, приятные выпуклости имеются, а на какую-то грымзу зажатую, которая голого мужика только в учебнике анатомии видела. Ему показалось особенно классным такой «синий чулок» оприходовать. Пусть и у нее, дескать, будет в жизни, что вспомнить…

Так вот, эту историю Цыганков обрисовал мне в нескольких фразах, но так смачно, что я слегка выпал в осадок. Откуда такие подробности? Разве что это именно он шел вместо девушки, и конкретно его Пучковский пытался пощупать…

В кабинете было уже не продохнуть от табачного дыма, и Цыганков приоткрыл форточку. После этого сел на подоконник и скрестил на груди руки. Я заметил, как лоснятся рукава его полосатого пиджака. Может, освещение просто падало так, но мне показалось, что еще чуть – и сквозь ткань выступят локти.

– А теперь – о твоем пистолете, – заговорил он после паузы.

– О каком пистолете?