Чемпионы Темных Богов

Развесистый полог кристаллической листвы теперь скрыл солнце, каждый его лист переливался разными цветами, и Астреосу почудилось, будто он заметил лицо короля в красном, высоко-высоко, всего лишь один осколок среди множества.

— И так мы видим, что это дерево живое, каждый его дюйм движется между новым разветвлением и отмиранием. Листья распускаются, усыхают и опадают. Дерево растет все выше, и поднимается ветер. Над тобой раскидываются новые ветви. Некоторые из них отмирают и стают иссохшими конечностями, которые поскрипывают на ветру, пытаясь дотянуться до солнца. Иногда ветер — это слабейшее дыхание, способное поколебать лишь самые крошечные веточки. Иногда это шквал. Дерево качается, ветви ломаются. И все это время, каждое изменение, каждое дуновение, вырастание каждой новой ветки, ты глядишь вверх, видя, как изменяется узор ветвей, мельком замечая, насколько они высоко, прежде чем вновь скрываются в выси. То, что рядом, мы различаем лучше всего, а то, что далеко, не видим вовсе.

Ариман замер, смотря вверх, а затем перевел взгляд вниз. Кристаллическое дерево распалось, мерцающие листья закружились сквозь солнечный свет со звуком, похожим на звон тысячи стеклянных колокольчиков. Кусочки сплелись в спираль, закружились вокруг стола, словно песчаная буря, и стеклись в его центр. Кристаллический каскад исчез, и на медной столешнице снова оказалась колода карт.

Ариман потянулся, снял верхнюю карту и протянул ее Астреосу. Из стеклянной темницы на него взирала жрица в огненных одеяниях, ее лицо мерцало, обращаясь то в череп, то в плоть.

— Предсказывание будущего это не попытка разглядеть отдельный лист на дереве — сначала нужно увидеть лес, затем отыскать конкретное дерево, и уже на это дереве найти тот самый лист.

— Это вообще возможно?

Ариман положил карту обратно на колоду.

— Да, но это не самый простой способ узнать будущее.

— А какой?

Астреосу показалось, что лицо Аримана обратилось в камень.

— Уничтожить любую другую вероятность, кроме той, что должна произойти.

Астреос вздрогнул, несмотря на солнечное тепло.

— Атеней, — мягко сказал он. — Стоит ли он того, Ариман?

Азек отвел глаза, но ничего не ответил.

«Он пообещал избавление своему легиону, — подумал Астреос. — Что еще он может сделать, кроме как попытаться понять, что пошло не так, увидеть, допустил ли он ошибку, которую можно исправить».

— Я кое-что должен попросить у тебя, — Ариман снова посмотрел на него. Астреос удержал холодный синий взор.

— Проси, — сказал он.

Игнис выступил из сумрака десантно-штурмового корабля в яркий свет ангарного отсека «Сикоракса». Он остановился у подножья рампы. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз находился на борту этого корабля, и еще больше, когда последний раз вдыхал его воздух и ходил по его палубам. Для него миновали целые века, и он знал, что изменился за это время, но, судя по всему, время и изменения коснулись «Сикоракса» еще сильнее. Расцветы патины коркой покрывали углубления между пластинами и заклепки. По палубам и стенам ползли геометрические узоры из бронзы и ляпис-лазури. Некоторые выглядели так, будто выросли из костей самого корабля. У стен ангара суетились фигуры в кричаще-желтых одеждах, издавая щелкающие механические звуки. Все они выглядели либо скелетообразными и высокими, либо дородными и приземистыми. Они наблюдали за ним. Он чувствовал, как их глаза и любопытство щекочут его разум.

Игнис начал подсчитывать и вычислять, продолжая наблюдать. Цифры и геометрия положения не сулили хорошего исхода, но чего еще ему следовало ожидать, учитывая то, что представлял собой этот корабль, как и те, кто им управлял? Он оглянулся, и заметил в ангарном отсеке другие суда. Десантно-боевые корабли, штурмовые катера и челноки всех известных ему моделей, а также несколько неизвестных, стояли на потускневшей бронзовой палубе. Возле каждой машины толпились отряды воинов. Большинство из них были космическими десантниками, но каждая группа была непохожей на остальные, как и корабли, что привезли их сюда. Там были боевые командиры в окружении свиты, доспехи которых блестели маслянисто-радужными переливами, а на шлемах изгибались короны из резных рогов. Там были иные, облаченные в серое, выстроившиеся идеальным кругом и крепко сжимавшие рукояти обнаженных мечей. Там была когорта в металлически-белой боевой броне, из глазных линз каждого воина безостановочно капали серебряные слезы. Наконец, они заметили его. Глаза медленно повернулись, некоторые коснулись оружия. Он увидел, как в аурах замерцали вопросы и гордыня.