Черчилль: быть лидером

«Множество различных рекомендаций о том, как перестать беспокоиться и справиться с чрезмерной нагрузкой, можно услышать от знающих людей, которые в течение длительного периода времени были связаны с большой ответственностью, – писал Черчилль в одном из своих эссе. – Одни советуют физические упражнения, другие, наоборот, покой. Одни рекомендуют путешествие, другие – уединение. Одни нахваливают одиночество, другие – шумные компании. Все эти рекомендации объединяет одно – перемена. Перемена – в данном случае ключевое слово» [844] .

...

ГОВОРИТ ЧЕРЧИЛЛЬ: «Множество различных рекомендаций о том, как перестать беспокоиться и справиться с чрезмерной нагрузкой, можно услышать от знающих людей. Все эти рекомендации объединяет одно – перемена».

«Перемена – самый лучший вид отдыха», – напишет Черчилль Невиллу Чемберлену в декабре 1939 года, когда тот отправится на смотры армейских частей во Францию [845] .

Каждый руководитель находит то, что больше всего соответствует его личности. Не случайно говорят, что лучше всего о человеке судить по тому, как он проводит свободное время. Одни встречаются с друзьями, другие слушают музыку или играют на музыкальных инструментах, третьи коллекционируют марки и собирают различные модели. Есть и такие лидеры, которые вяжут крючком или вышивают крестиком. Для Черчилля роль «переключателя» выполняла живопись.

К живописи он обратился относительно поздно. В 1915 году, после провала Дарданелльской кампании и добровольного ухода в отставку, политик впал в тяжелейшую депрессию.

«Я стал похож на морское животное, извлеченное на берег, – скажет он впоследствии. – Мои жилы готовы были лопнуть под напором страшного давления. Каждая клетка моего организма кипела жаждой деятельностью, а я оказался в партере и был вынужден наблюдать за разворачивающейся драмой, довольствуясь ролью безучастного зрителя» [846] .

«После ухода из Адмиралтейства Уинстон считал себя конченым человеком, – признается Клементина уже после смерти своего супруга. – Возможность вернуться в правительство казалась ему нереальной. Я думала, он никогда не справится с собой. Я даже боялась, что он умрет от горя» [847] .

Для восстановления душевного равновесия Черчилль вместе с семьей удалился в небольшой загородный домик времен Тюдоров Хоу Фарм, снятый им на летний период. Среди немногочисленных гостей, навещавших чету Черчилль в те дни, была Гвенделин, супруга Джека, брата Уинстона. Она увлекалась акварелью, чем вызвала немалый интерес у своего деверя. Заметив его любопытство, Гуни предложила Черчиллю принять участие в творческом процессе. Уинстон нехотя сделал несколько мазков и поразился произошедшей внутренней перемене – ему захотелось рисовать еще и еще. Он тут же приобрел мольберт, холсты, скипидар, масляные краски и решил самостоятельно заняться творчеством:

«Было светло-голубое небо. Кажется, ну что может быть проще – смешать синий цвет с белым и замазать им верхнюю часть холста. Для этого не нужно обладать какими-то способностями или талантом. Я же очень робко принялся смешивать краски. Тонкой кисточкой нанес синий и с огромной опаской белый, жирной чертой перечеркнувший все. Я сделал вызов, хорошо продуманный вызов, но такой робкий и нерешительный, полный оцепенения и колебания, что он не достоин даже простого упоминания.

Вдруг послышался звук приближающегося автомобиля. Это была жена художника сэра Джона Лавери. „Живопись, а что вы боитесь? Дайте-ка мне кисть, нет, нет, побольше“.

Шлепок в скипидар, в палитру – белый, синий, затем несколько яростных мазков по холсту. Это было неотразимо. Ни одна темная сила не смогла бы устоять перед страстным напором леди Лавери. Лишь только холст беспомощно скалился пред нами. Все чары испарились, все комплексы исчезли. Я схватил самую большую кисть и яростно набросился на мою жертву. Больше никогда я не чувствовал робость перед холстом» [848] .

Приобщившись к высокому искусству, Черчилль научился любить и ценить красоту окружающего мира:

«До того как я попробовал рисовать, я и понятия не имел, сколько может рассказать пейзаж, – делился он своими впечатлениями. – Его краски стали для меня более насыщенными, более важными и более различимыми. Я стал замечать, что, прогуливаясь, уже инстинктивно обращаю внимание на расцветку листа, отражения в лужах, сказочно-пурпурные очертания гор, совершенные формы зимних веток, дымчатое очертание далекого горизонта. Я и так обращал на все эти вещи внимание, но теперь они приобрели для меня новый смысл. Мой ум, ведомый интересом и фантазией, стал улавливать впечатления от гораздо более мелких деталей. И каждое такое впечатление несло свое удовольствие и пользу» [849] .

Занятия живописью смогли исцелить Черчилля от тяжелейшего приступа депрессии. Внезапно он обнаружил, что, концентрируясь на холсте, забывает о политических дрязгах и неприятностях.