Череп императора

Знаете ли вы, чем еще интересен Санкт-Петербург, город, в котором я живу, кроме того, что является он городом трех революций и двух дюжин рек и каналов? Если не знаете, то я скажу вам. Кроме всего этого, Петербург интересен тем, что это город тысячи и одного божества.

В свое время я пробовал об этом писать и, честно скажу, тогда малость обалдел от многообразия религий и верований, представленных в Петербурге. Где-нибудь на Мойке, в радиусе километра вокруг Кировского театра, можно обнаружить и православный Николо-Богоявленский собор, и иудейскую хоральную синагогу, и кришнаитское кафе с интригующим названием «Новая Навадвипа», и заведение под мало что лично мне говорящей вывеской «Штаб-квартира последователей веры Бахаи».

Прекрасно помню, как, попытавшись копнуть чуть глубже, в том же самом районе я обнаружил еще и курсы зороастрийской астрологии, и даже кружок самых настоящих сатанистов. Правда, занимались обнаруженные мною сатанисты в основном тем, что каждое полнолуние прилежно рубили головы черным петухам да, напившись пива, предавались свальному блуду. Очевидно, именно так, по их мнению, и следовало служить князю тьмы.

Есть в этом странном городе роскошные католические соборы и даже несколько католических женских монастырей. Когда эти монашки во главе с матушкой-настоятельницей идут на вечернюю мессу, одетые в черные плащи и белые переднички, с увесистыми четками на поясе и с толстыми латинскими молитвенниками в руках, то одним своим видом способны намертво парализовать городское движение. Граждане выворачивают себе шеи, гаишники застывают с разинутыми ртами, водители, засмотревшись, врезаются в столбы.

Есть в Петербурге громадная мусульманская мечеть. Время ежедневной пятикратной молитвы петербургские мусульмане сверяют по ходу светил и, чтобы не допустить здесь какой-нибудь досадной неточности, платят Пулковской обсерватории приличные деньги, лишь бы те составляли для них подробный лунный и солнечный календарь. Чему практически безработные астрономы рады несказанно.

Есть в моем городе церкви армян-монофизитов, есть приходы староверов, функционирует пара центров йоги, не обошлось и без дюжины-другой крупных сект. Есть в Петербурге, наконец, и такая жемчужина, как клуб-землячество африканских студентов «Франчезе». Раз в две недели африканцы снимают на весь вечер зал одного из городских ресторанов и встречаются с земляками. А также с время от времени наезжающими в северную столицу колдунами и знахарями из Африки. Дабы не оторвались африканцы от родных корней, знахари проводят для них странные ритуалы, после чего все вместе земляки танцуют свои африканские танцы и едят мясо. Правда, не скажу, что человеческое.

И уж как было обойтись в Петербурге без буддийского монастыря? Доехать до него я так никогда и не собрался. А вот читал о нем в свое время много.

Монастырь этот — самый северный действующий буддийский монастырь планеты — носит замысловатое название «Дацан Гунзэчойнэй» — «Место распространения Святого Учения Будды, Сострадательного ко всем». И посвящен он таинственным божествам, живущим в Шамбале, северной стране вечного счастья. Долгое время тибетские буддисты подозревали, что Шамбала находится где-то на территории Российской империи, а потому, когда в 1909 году последний российский самодержец дозволил строительство в Петербурге этого самого монастыря, то деньги на строительство потекли рекой⁶. Более того, по Тибету поползли слухи, что, мол, наследник престола цесаревич Алексей есть на самом деле воплощение одного из будд, что при попытках его крестить каждый раз он падает в обморок и что даже сам Далай-лама XIII признал в нем будущего Светоносного Просветителя Севера. В общем, не история, а кино про Индиану Джонса.

Ровно в двадцать минут одиннадцатого я бодрым шагом прошагал в ворота дацана. Чисто выбритый, пахнущий одеколоном и абсолютно трезвый. И опоздавший на встречу с китайцем второй раз подряд. Хрен его знает, в чем здесь дело, но каждый раз, когда я договариваюсь о встрече с китайскими дипломатами, автобусы перестают ходить, водители трамваев уходят в запой, а таксисты заламывают такие цены, что проще дойти до места пешком.

Впрочем, невозмутимый китаец Дэн виду, что ему надоело стоять под дождем, не подал. Я разглядел его стоящим у самой стены похожего на старинную крепость дацана, в толпе монголоидных граждан. Очевидно, местных прихожан. Рука у дипломата по-прежнему была сухая и жесткая, а улыбка — радушная и непроницаемая.

— Здравствуйте, Илья. Рад видеть вас в добром здравии, — церемонно проговорил он. По всему видать — учитель русского у него был хреновый. Не иначе как из белогвардейских эмигрантов. Или насчет «здравия» — это он так закамуфлированно мне угрожает?

— Добрый день, господин Дэн. Извините, что пришлось опоздать.

— Что вы, что вы! Вы как раз вовремя — служба вот-вот начнется. Вы когда-нибудь присутствовали на храмовых буддийских богослужениях?

— Нет, — честно признался я. — Что-то не доводилось.

— О-о, тогда вам будет очень интересно, — чему-то усмехнулся Дэн.