Череп на рукаве

И, надо сказать, две наши истинные арийки относились к Гилви отнюдь не как к парии, бывшей «подружке». Напротив, все трое они часто шептались о чём-то, время от времени очень даже несерьёзно хихикая.

– Рад снова встретиться с вами, штабс-ефрейтор, – легко сказал мне гестаповец и протянул руку, словно равному. – Я очень рад, что вы оказались чисты в той истории с пленными. Их, кстати, почти всех поймали вновь... Почти, но, к сожалению, не всех. Далия Дзамайте – возможно, вам это будет интересно? – осталась на свободе. Только не делайте вид, штабс-ефрейтор, будто вам это совершенно безразлично.

Краем глаза я уловил заинтересованное выражение на лице якобы занятой своим делом Гилви.

– Не делаю, господин риттмейстер. Как я уже имел честь докладывать когда-то господину политпсихологу капитану Шульце, мы были очень близки с... гражданкой Дзамайте. До того, как я ушёл в армию. Чувства так просто не выкорчёвываются, господин риттмейстер.

Когда-то я с удовольствием (и по разговорам – даже неплохо) играл на сцене студенческого театра. Оставалось надеяться, что этот этюд «Искренность» я тоже сыграл по крайней мере на «хорошо».

– Понимаю, понимаю, – благодушно заулыбался секурист – Выступаем, господа. Вы, штабс-ефрейтор, понимаете свою задачу?

– Так точно. Обеспечить всеми мерами безопасность научного персонала, не останавливаясь перед жертвами среди личного состава вверенного мне подразделения.

– Прекрасно. Итак, мы будем двигаться вверх по течению. Аэрофотосъёмка показала, что река берёт начало вот в этом гроте на склоне горы. Полагаю, именно туда нам и придётся проникнуть. У ваших людей есть спелеологическая подготовка?

– В рамках общего курса подготовки десантных войск, господин риттмейстер. Специально этим мы не занимались, но, полагаю, справимся.

– Надеюсь на это, штабс-ефрейтор.

Мы двинулись в путь, стараясь, с одной стороны, не терять из виду заполненное «студнем» русло, а с другой – не приближаться к нему очень уж сильно. Помимо огнемётов, мы тащили – на всякий случай – и несколько сброшенных нам с самолёта дробовиков. Начальство приняло нашу идею. В общем, мы теперь могли выходить и на медведя, и на утку.

Сперва мы оставили позади искалеченные артогнём участки леса, где почва выгорела совершенно. Потом начались уже нетронутые заросли, и под ногами захлюпало.

– Эта дрянь сочится сквозь почву, – с отвращением пробормотала блондинка, обер-лейтенант с классическим немецким именем Грета. – Надо будет подумать о бетонном щите...

– Если не покончим с истоком, – откликнулся риттмейстер. Они свободно обсуждали в нашем присутствии вещи, которые наверняка классифицированы по разряду высшей секретности. Мне отчего-то стало не по себе. В приключенческих книгах такое могло означать, что «lesser folks» уже заранее списаны в расход. – Штабс-ефрейтор! Вы биолог по образованию. Я ожидаю от вас не только выполнения охранных функций. В чём вы специализировались?

«А то ты будто не знаешь...»

– Управляемый мутагенез придонных организмов... в просторечии – ползунов, – с безгистонным способом укладки ДНК и внехромосомной локализацией части генетического материала.

– Ни черта не понял, – засмеялся секурист. – А ты, Гретхен?

– Не придуривайся, – ответила та. – Всё ты прекрасно понял. Кафедра профессора Бреслера? Семёна Ефимовича?

– Так точно, госпожа обер-лейтенант.

– Я стажировалась у него.

– У нас? – не поверил я. – На Новом Крыму?

– Нет. Он, если вы не знаете, штабс-ефрейтор, читал летний спецкурс в Университете имени Макса Планка.

Ого. Серьёзно. А я и на самом деле не знал... Так вот откуда те гранты «большой» Академии...

– Господа. Об альма-матер поговорим как-нибудь потом, – вмешался в нашу непринуждённую беседу риттмейстер. – Мне что, вам о бдительности напоминать?..

...Подниматься было тяжело. Чем дальше в горы, тем явственнее становилось влияние «слизи». Нас окружали мёртвые деревья. Их словно поразила внезапная гниль. Листья облетели, сучья перегнивали у места соединения со стволом и отваливались. Кора сползала целыми пластами. Погиб и подлесок, трава, местные аналоги папоротника превратились в коричневую компостную массу. Ноги увязали чуть ли не по щиколотку. Я вызвал секуриста.

– Надо взять правее, господин риттмейстер. Подальше от потока. Здесь становится небезопасно. Можно предполагать, что «студень» среагирует на нас так же, как среагировал тогда на брошенную ветку...

– Резонно, – тотчас согласился секурист. – Право сорок пять, марш!

Дальше от заполненного клейким «желе» русла дело пошло легче. Мы вновь оказались в нормальном лесу. Конечно, не чета сильванским, но тем не менее. Почва стала каменистее, исчезли последние следы слизи. Ребята заметно повеселели.